Черным летом

Маститый хирург, работавший в госпиталях первой мировой войны, признавался потом, что он не знал до встречи с Котовским такого могучего и волевого пациента. Уже на третий день Григорий Иванович сказал ему:

— А не пора ли кончать, профессор? Хлопцы ждут. Передают, что новое задание получено, а я тут на пуховой перине полеживаю…

— Это мальчишество! — рассердился профессор. — Никуда я вас не пущу!.. И вообще, держите себя как больной. Прекратите лишние движения. Какая может быть гимнастика в вашем состоянии? Здесь госпиталь, а не цирковая арена!..

— Что касается физической культуры, профессор, — примирительно улыбнулся Котовский, — то вы не правы. Это я по личному опыту сужу. А опыт у меня солидный — многие годы каторжной тюрьмы, камера смертника. Могу вас уверить, профессор, что зарядка мне очень помогла и из тюрем бегать, и с каторги уйти, и ожидание казни пережить…

О беззаветной храбрости, военном таланте Григория Ивановича Котовского много рассказано, много написано. Мне, около трех лет жившему и воевавшему вместе с ним, как говорится, бок о бок, хотелось бы напомнить о некоторых чисто личных чертах его характера, которые, не менее его боевых подвигов, важны для каждого, кто хочет понять этого великолепного человека.

«В здоровом теле — здоровый дух», — гласит древняя истина. И всякий раз, когда читаю или слышу эту ясную и мудрую пословицу, я невольно вспоминаю Григория Ивановича. Он как бы являл собою неразделимо слитые мощь духа и мощь тела. Его железный характер помогал ему переносить тяготы жизни, а железный организм постоянно придавал силы его неукротимому духу.

Вспоминается один эпизод. Наша бригада остановилась в одном селе, расположенном на берегу речки Ржакса. Полевой штаб мы разместили в доме местного священника.

Просторный, хорошо обставленный дом пустовал: батюшка вместе с домочадцами поспешно удрал при нашем подходе и примкнул к антоновцам, дабы помочь им пастырским благословением и словом божьим.

Стоял знойный летний день… Я вошел в гостиную, где, казалось, было попрохладнее, и мое внимание сразу привлек массивный шкаф, плотно набитый книгами и подшивками журналов. Надо отдать должное, батюшка был большим книголюбом и читал книги «светского» содержания. На полках стояли тома Надсона, Короленко и даже Льва Толстого и Горького. Тут же лежали подшивки «Огонька» и «Нивы» за последние годы. Я взял одну из увесистых подшивок, стал листать ее и вдруг наткнулся на какие-то человеческие силуэты. Рисунки эти, как выяснилось, иллюстрировали «психофизиологическую гимнастику» доктора Анохина. Это меня очень заинтересовало. Положив раскрытый журнал на пол и глядя на фигуры, я проделал два первых упражнения.

— Э-э, комиссар, так дело не пойдет! — услышал я за спиной громкий и веселый голос Котовского. — Раздевайся, комиссар!..

Позванивая шпорами, комбриг вошел в гостиную, поднял с пола журнальную подшивку и стал с любопытством разглядывать рисунки.

— А вы что, — попытался отшутиться я, — когда в одиночной камере сидели, тоже догола раздевались?

— Ну, там другое дело. Холодно было, да и не разрешали, — отозвался он, не отрывая взгляда от журнала. — Анохин. Киевский врач… Слыхал о нем… Это очень кстати, Петро! Мы крепко в седлах выматываемся, гимнастика нам очень пригодится. Будем делать! Вместе начнем…

Он вышел во двор и крикнул своему коноводу:

— Черныш, принесите два ведра воды! Да похолоднее…

Мы оба разделись и старательно проделали весь анохинский комплекс — двенадцать упражнений. Коноводы облили нас холодной водой, и мы, как дети, прыгали, смеялись, перебрасывались шутками. Потом до красноты растерли кожу полотенцами и почувствовали бодрость, свежесть и легкость.

С того дня мы старались каждое утро делать физическую зарядку; я ее не бросаю уже сорок три года. Постепенно втянули командиров и бойцов, и зарядка стала в бригаде повседневным делом. Позднее, когда мы вернулись на Украину, гимнастика стала обязательной частью боевой подготовки в дивизии, а затем и в корпусе. В Умани, где находился штаб кавалерийского корпуса, по предложению Григория Ивановича и под его руководством был создан спортивный городок, куда стали приходить жители этого города, особенно молодежь.

8. В зарослях Змеиного болота

Есть что-то символичное в том факте, что антоновщина кончилась, «испустила дух» в заболоченных зарослях по берегам реки Вороны.

Осколки антоновских «армий» к началу августа 1921 года попрятались в своей «цитадели» — в болотах и камышовых зарослях. Этот участок достигал в длину двенадцать километров и в ширину — четыре — шесть. С запада он был ограничен крутым овражистым и лесистым берегом Вороны и открытой равниной, на которой расположились деревни Рамза, Пушино, Салтыкове. Вдоль Вороны тянулась цепь небольших озер — Змеиное, Ясное, Лебединое. Среди камыша в человеческий рост кое-где возвышались и лесистые островки. Один из них, называвшийся «Золотой клеткой» (или еще «Тюремной клеткой»), был излюбленным антоновским логовом. «Золотую клетку», как ров средневековую крепость, окружала глубокая вода.