Черным по черному

— Я не видел фон Зальма, — сказал Аврелиан, стараясь почесать лоб под повязкой. — На верхушку колокольни к нему меня все равно бы не допустили. — Он раздраженно мотнул головой. — Проклятие, если бы из-за нашего с Ибрагимом противостояния вся магия не пришла в бездействие, нужды в нем было бы не больше, чем в мальчишке с рогаткой.

— Но ведь ты еще можешь делать простенькие заклинания? Так, чтобы пройти охрану?

Аврелиан тяжело вздохнул и уселся.

— Разумеется. Я мог бы одним взмахом руки наслать на них всех… какую-нибудь заразу… скажем, скрутить животы, чтобы им не выстоять на посту. Но это так недостойно. Да и фон Зальм все равно не стал бы слушать. Верно, простенькие деревенские заклинания действуют не хуже, чем обычно, но в них нет ни капли боевой магии, так, домашние средства собрать урожай, подоить коров, сварить пиво или помешать в том же самом ненавистному соседу. Проклятие! Надеюсь, Ибрагим обескуражен не меньше, чем я. — Он осторожно покосился. — Ты пропустил бдение у гроба госпожи Хальштад.

Вновь волна сладкой тоски, точно по чему-то случившемуся уже много веков назад, охватила ирландца.

— О-о… Когда?

— Сегодня поутру… нашли тела. Когда новость достигла Циммермана, возникло стихийное бдение, а отсутствие Вернера до позднего вечера — пропадает вместе с Кречмером, где, мне неведомо, — позволило устроить все без лишних помех.

— Угу. — Даффи задумчиво отхлебнул свое дешевое пойло. — И как же будет дальше с нашими поэтами?

— Я оставил полдюжины вооруженных людей поджидать их и задержать до моего допроса. За главного мой Джок — помнишь, Джакомо Гритти?

— Понятно, — кивнул Даффи. Он допил вино и передернулся. — Кстати, отчего все-таки эта повязка? Или ты порезался, пока брился?

— О нет, я смотрел со стены за атакой Мазертана.

— Атакой Мазертана? — поднял брови Даффи.

— Ты разве ничего не слышал?

— Я спал, — объяснил Даффи.

— Вот как? Спроси меня, я сказал бы, что такая пушечная пальба разбудит кого угодно. — Волшебник грустно пожал плечами. — Несчастный сумасброд. Раздобыл где-то полный старинный доспех, попросил кого-то помочь ему облачиться и выехал верхом через неохраняемую калитку паромщика рядом с Венер-Бахом — тем небольшим ручейком вдоль восточной стены.

— Думаю, что знаю, о какой калитке речь, — заметил Даффи. — Только вот не знал, что там нет охраны. И что, бедняга Мазертан решил своей атакой повернуть наступление турок вспять?

— Пожалуй. Притом в одиночку, ибо Буге с прочими скандинавами убедили-таки его, что не станут рыцарями Круглого стола. Он даже прихватил самодельное копье и вымпел и прочитал под стенами целую поэму, прежде чем ускакать. Люди на стенах подзадоривали его и бились об заклад, как далеко он доберется.

— И много он проехал?

— Не слишком. Ярдов примерно сто. Должно быть, озадачил турецких пушкарей — один рыцарь в ржавых доспехах средь бела дня. Но они быстро справились со своим удивлением и разрядили несколько пушек. Били в основном картечью, но выпустили и одно-два девятифунтовых ядра. Так мне и повредили щеку — осколки камней и металла перелетели через парапет.

— В него попали?

— В Мазертана? Разумеется. Разнесли в клочья вместе с лошадью. Но хоть одному делу он послужил: калитку прочно закрыли и поставили стражу.

— Чертовски странно, — сказал Даффи. — Интересно, отчего он сорвался?

Глухой грохот четырех пушек прервал ответ Аврелиана. Даффи покосился на укрепления.

— Судя по звуку, двенадцатифунтовые, — заметил он. — Блуто, видно, решил, что нечего янычарам дремать среди дня…

От грохота еще двух пушек дрогнула мостовая, и следом защелкали нарезные ружья снайперов. В мгновение ока Даффи вскочил на ноги.

— Это новый приступ, — бросил он на бегу, устремляясь через площадь к пролому одновременно с тем, как с колокольни Святого Стефана заполошно ударили в набат.

Внезапно с раскатом грома, от которого лязгнули зубы, мостовая под ногами вздыбилась, ударила его в лицо и грудь и опрокинула на спину. Секунду он лежал, оглушенный, глотая собственную кровь и наблюдая, как наклоненная внутрь верхушка стены исчезает, превращаясь в вихрь из кирпичей, камней и пыли. Затем он катился, кувыркался, полз назад, дыша с влажными всхлипами и отчаянно пытаясь в оставшиеся мгновения оказаться подальше от падающей стены.