Черным по черному

— Потому что по обе стороны стоят опытные ветераны. Ландскнехты знают, во что это обходится — нападать сломя голову. А турки по ту сторону — янычары, лучшие бойцы на Востоке. Не только остервенелые, как акинжи, но еще и умные.

— О-о… — Юноша поглядел на изрешеченные выстрелами стены домов через улицу. — Они ведь… христиане? — спросил он. — Янычары?

— Были, — ответил Даффи. — Турки взяли их из христианских семей в Оттоманской империи, правда, в возрасте до семи лет. Потом детей отдали самым фанатичным мусульманам и прославленным воинам султана. Хоть и крещеные, они уже не могут называться христианами.

Парень поежился.

— Точно старые сказки о подмененных эльфами детях. Забирают наших сородичей, чтобы изменить их и отправить уничтожить то, что те больше не способны признать своей родиной.

— Верно, — согласился Даффи. — Сегодня в нас будут стрелять дети тех, кто вполне мог биться в числе рыцарей под Белградом.

— А коли мы не обратим их вспять, то дальше на западе другие станут стрелять уже в наших сынов, носящих на голове чалму, — сказал юноша. — Однако мы ведь сумеем продержаться, верно? То есть даже в случае, если не придет имперское подкрепление?

— Это смотря чему придет конец раньше — нашим стенам или их припасам, — ответил Даффи. — Ночью уже можно слышать, как их саперы подкапываются под городские стены.

— Паникерские речи! — рявкнул седобородый наемник, проворно вскакивая на ноги и со свистом крутанув над головой вновь заточенный меч. — Чтобы подорвать стены, времени нужно куда больше, чем разрушить их из тяжелых осадных пушек. Заметьте, у них нет ничего, кроме легких пушек, годных для навесной стрельбы по окнам и крышам, но не для разбивания стен. Прикиньте теперь, как нам повезло, что из-за сильных дождей в последние несколько месяцев вся тяжелая артиллерия турок завязла по дороге!

Он зашагал прочь, продолжая размахивать мечом. Чуть позже за ним последовал заметно приободрившийся юноша. Даффи не тронулся с места, нахмурившись и внезапно пожалев, что утром выпил мало вина. Слова старого ландскнехта пробудили в его памяти последний разговор с Аврелианом, всего за день до того, как сам он перебрался из трактира Циммермана на жительство в казармы.

В то ясное майское утро пять месяцев назад старый волшебник подсел к нему в трапезной Циммермана, с улыбкой поставив рядом с пивной кружкой Даффи маленькую деревянную шкатулку, которая затарахтела, как будто была наполнена галькой.

— Вчера Сулейман со своей армией выступил из Константинополя, — сообщил он. — Давай-ка прогуляемся к восточному краю канала Донау.

Даффи отхлебнул пива.

— С удовольствием, — ответил он, радуясь возможности в погожий денек прогуляться за городскими стенами, чего не делал уже несколько недель, — только вряд ли мы сможем их увидеть, тем более забросать твоими камешками.

— О нет, забрасывать их мы не станем, — весело согласился Аврелиан. — Давай допивай пиво, а я пока велю Марко оседлать двух коней.

Даффи с готовностью повиновался, опасаясь скорого появления Ипифании, которая в последнее время при любом обращении к ней начинала рыдать. Так, например, вышло вчера в трапезной за обедом. Поморщившись от неприятных воспоминаний, он допил пиво и вышел вслед за Аврелианом на улицу. Пособив Марко со вторым конем, он быстро сел в седло.

— После вас, — предложил он волшебнику, отвесив поклон, который был возможен, если сидеть верхом на коне.

Они выехали через восточные ворота и отпустили поводья, предоставив коням возможность неспешно брести по ковру раскрашенной цветами молодой травы. Мили через две Аврелиан свернул налево, к заросшему ивами южному рукаву канала, и вскоре они остановились в колышущейся зеленой тени.

— И что ты намерен делать с этой полной камней шкатулкой? — спросил наконец Даффи. Всю дорогу он крепился, не желая выказывать любопытство.

— Дождевую магию. Это метеоритные камни, осколки упавших звезд, — ответил волшебник, спешиваясь и осторожно спускаясь к воде.

— Дождевую магию, да? — Даффи окинул взглядом синее, без единого облачка, небо. — Подходящий денек, — заключил он. — Подожди-ка.

— Быстрее. Уже почти полдень.

Подойдя к кромке воды, Аврелиан пригнулся и сделал Даффи знак не шуметь. Он зачерпнул воды в горсть, немного отпил и стряхнул остатки на землю. Потом открыл шкатулку — Даффи, заглянув старику через плечо, был немало разочарован видом маленьких, вроде изюма, камешков — и плеснул вторую пригоршню внутрь. Закрыв крышку шкатулки, он выпрямился и стал ритмично ее встряхивать, нашептывая слова, в которые Даффи намеренно не вслушивался.

Ветви ивы закачались в неподвижном воздухе, следуя участившемуся рокоту из шкатулки. Вскоре прибавился шелест листьев, и, хотя Даффи старался не замечать этого, пришлось признать, что и он следует определенному ритму.

Скорость заклинания еще возросла, почти удвоилась, потом еще увеличилась. Руки Аврелиана теперь представляли сплошное размытое пятно, рокот камешков превратился в непрерывное громкое шипение. Ветви ив сотрясались так, что едва не отрывались от стволов.