Черта

На радостях я такой пир закатил с друзьями, и с этой Галкой тоже, что все деньги, присланные родителями на житуху на месяц, спустил в один день, даже на резинки не осталось. Обмывали мы мою победу. Гуляли допоздна. И вот идём мы к ней домой из общаги такие «хорошие», целуемся по дороге, а я всё думаю, как бы до дому дойти, а не завалить её на ближайшей лавочке. Но родительская постель привлекает. Манит, можно сказать! У дверей её квартиры целуемся так, что она ключом в замочную скважину попасть не может. Хрен у меня стоит как Дед Мороз под ёлкой, терплю из последних сил. Вваливаемся в квартиру, она меня к двери спальни подводит, а сама бегом в ванную, обещает быть скоро. Я в комнату вхожу, по стенам шарю, но выключатель не обнаруживается. Скидываю с себя одежду, остаюсь в трусах одних. И тут как пукну. Такого зловония я в своей жизни ещё не производил. Пытаюсь и не могу открыть окно. Мысль летит со скоростью света, слышу, что вода в ванне литься перестала, стягиваю трусы и машу ими во все стороны, пытаясь разогнать миазмы. И тут входит она, обнажённая, и включает свет. На кровати, натянув до половины лиц одеяло, лежат её родители с широко открытыми глазами. Они, видимо, онемели от увиденного. Или решили, что сероводородная бомба взорвалась. Оба в шоке. Больше всего я боялся, что их шок сейчас пройдёт. Я хапанул свою одежду с пола и выскочил в подъезд, а затем на улицу. Одевался я, Вова, в другом подъезде. Как у меня сердце стучало, Вова, ты не представляешь. Но погони не было, и я благополучно добрался до общаги. Лёжа же в своей кровати, я понял, что кроме Веры никого не люблю и полюбить уже не смогу. И что мне пора жениться, тоже понял. Оказывается, у Галкиных родителей какая-то сволочь проколола все четыре колеса, благодаря чему они на дачу не уехали. На следующий день я пошёл к Веркиным родокам, попросил её руки и остался у них до свадьбы. Вот так я и женился, а к концу шестого курса мы уже дочку ждали.

На Вову, задыхающегося от смеха, Семёныч смотрел как на предателя. Но когда Володя повторил часть истории с миазмами и с родителями под одеялом, стал смеяться тоже.

— Вова, прикинь, а если бы я на ней женился на Галке этой? А она теперь жаба жабой…

Они снова смеялись. Потом, после очередной кружки чая, пошли работать.

В обеденный перерыв прибежала к ним Вера Петровна с бутербродами, и давай рассказывать, что видела их с мужем бывшую одногрупницу, а она и толстая, и бесформенная, и вообще жаба жабой.

А Семёныч говорил, что ни на кого никогда кроме Веры не смотрел. И она ничуть с той поры не изменилась. Всё такая же хорошая и пригожая. Не то что Галка.

Потом же по традиции рассказал анекдот:

— Мама Вовочки получает записку от Марьи Ивановны: «Вовочка очень способный мальчик, но слишком много думает о девочках! Это отвлекает его от по-настоящему важных дел». Мама отвечает: «Обязательно сообщите, если найдёте решение! У его папы такая же проблема…»

— Вова, — обратилась Вера Петровна к Семёнычу, — хорошо, что у нас с тобой девочки, если бы ещё у сына была такая же проблема, я бы совсем спятила.

А он оправдывался и опять говорил, что только её любит.

По дороге домой Владимир размышлял о своём коллеге и его жене. Они действительно ведь созданы друг для друга. А приколы Семёныча, скорее, поддерживают температуру отношений на должном уровне, не дают Вере расслабиться. Потому она всегда в форме, а вот Галка превратилась в жабу.

Так он и на свой этаж поднялся, а навстречу Оксана с Олежкой, гулять пошли и в магазин.

Вот тут Володя вспомнил, где он её видел. Это была вдова того трупа, что на полном ходу в машине сексом занимался.

Поздоровались они, только сердце у Володи сжалось. Непростая жизнь, видимо, у Оксаны. Такая молодая, а уже тоже скелеты в шкафу живут.

========== Часть 7 ==========

Утром Володя вышел на балкон уже, скорее, по привычке и с соседкой поздороваться. И точно, она была там.

— Доброе утро, Мария Юрьевна.

— Доброе, Володя, да не очень.

— Что так?

— Сердце. То схватит, то отпустит.

— Давление?

— Нет, вроде, Ксюха мне замеряла. Она в институте восстановилась. Уже радость. Убежала раненько, а я с Олеженькой. Так что мне болеть никак нельзя.

— Понимаю. Никак нельзя. Но вы, если что, «скорую» вызывайте и мне звоните. Хорошо? Я на работу пойду, телефон занесу. Номер телефона.

— Спасибо, сынок.

— Да не за что.

***

На работе с утра было тихо. Володя с Семёнычем хвосты подчищали, стёкла описывали, заключения. Скукота, короче. А Семёныч — человек деловой, он спокойно не может.

— Вов, вот ты мне скажи, почему я тебе всё время свои истории рассказываю, а ты молчишь? Нехорошо как-то, Вова, получается.

— Какие истории я могу тебе рассказать? Мы работаем вместе. Истории у нас с тобой одни.

— Ну, из старой своей скоропомощинецкой жизни.

— Хорошо, слушай. Приезжаем мы как-то на вызов, а там бомж, ну перевязали его, расшибся парень, а он нам и говорит: «Ох, не завидую я вам, ребята».

— Ты серьёзно?

— Ну да. Мы с фельдшером только и смогли, что переглянуться.

— Да уж, понимающий мужик попался.