Черта

При царящем у вас культе мер и весов не удивляюсь вашему мечтательному стремлению измерить дисгармонию хаоса. Вы создали теорию вероятностей и тщитесь приобщить ее к научной парадигме. Только какой научный и практический прок в утверждении, что некое событие может произойти с вероятностью столько-то десятых? Вам ведь единицу подавай! Как уверяет нас некий Себастьян Найт: единственное действительное число – единица, прочие суть простые повторы. Так вот знайте: случай – это феномен, перед которым разум и наука бессильны. Вам, однако, мало абстрактных методов, и вы прибегаете к хитросплетению слов, полагая его магическим. Взять хотя бы того же Себастьяна Найта, который пишет роман, нацеливая все волшебство и силу своего искусства на выяснение точного(!) способа, которым удалось заставить сойтись две линии жизни. Вернее говоря, которые он сам же, желая стать мудрее кофейной гущи, и свел. Не находя детерминизма во внешних обстоятельствах, он объявляет их ложными, причинной важности не имеющими. Его влечет исследование этиологической тайны случайных событий. Отпрянь, человек! Ты можешь диагностировать случай, но не его этиологическую тайну! Игра причинных связей так и останется игрой, какими бы уравнениями вы ее не описывали! Единственное здесь достижение – удачно примененное, но бессильное в этом случае слово "этиология".

Случай участвует в формировании того, что вы называете судьбой и обогащает ее. Осторожных он пугает, одержимым дает надежду. Если вы, вконец запутавшись в моей родословной, захотите для простоты картины наделить меня полномочиями казуса, я откажусь от такой чести и повторю еще раз: я – не случайность, я – необходимость, вооруженная случаем. Закон подобен гулящей женщине и в отличие от меня готов отдаться всякому, кто им овладеет. Вы можете выведать его у природы и поставить себе на службу, можете заставить моих коллег из родственных департаментов трудиться вам во благо, но вы всегда будете вынуждены терпеть мое надругательство. Это обо мне говорил ваш Заратустра: "Над всеми вещами стоит небо-случай, небо-невинность, небо-неожиданность, небо-задор". Вы догадываетесь обо мне, говоря: внезапно, вдруг, нечаянно, нежданно-негаданно, помимо воли, врасплох, как снег на голову, и так далее. Вы признаёте меня, когда говорите – я сделал это, сам не знаю почему. Вы вовсю пользуетесь мной (например, в Монте-Карло и Монако), но при этом утверждаете, что ваши браки заключаются на небесах. Помилуйте – случайнее, чем брак события не бывает, как и не бывает события случайнее, чем брак! То, что для отдельного человека есть случай, для мироздания – железная поступь необходимого.

Каждый из вас считает себя неповторимой личностью, а это и есть лучшее подтверждение вашей случайности, и когда жизнь командует: "А теперь разбились на пары и в кровать!", именно я соединяю капельницу случайного отца с мензуркой случайной матери. Но провизор не я. Я не составляю микстуру ДНК и не тасую хромосомы. И ваше бессознательное младенчество – не моя епархия. А вот когда ваша рука потянется к игрушке – с этого момента вы мой. Или вы думаете, что вас можно предоставить самим себе? Тогда внимайте:

Счастливый билет

– Это, Серега, тебе, – сообщил другу Березкин, вручая почтовый конверт.

– Что это? – не понял Белкин, нерешительно принимая помятого бумажного голубя.

– Прочитай – узнаешь.

– Что, прямо сейчас?

– Читай, читай, время есть, – велел Березкин, доставая сигарету.

Серега неловко отступил к бордюру и извлек из конверта сложенный лист.

– Что это? Кому это? – говорил он, разворачивая лист.

– Письмо. Тебе. Читай, – отвечал друг Березкин, с любопытством наблюдая за растерянным Серегой.

Серега уткнулся в письмо.

"Дорогой друг!" – вселенским манером обратился к нему лист, по белой одежде которого тесными рядами побежали узкие строчки, написанные аккуратным, безусловно женским почерком. Так душистым гиацинтовым утром спускаются к лазурной прохладе волн ступени лестницы из позаимствованных у моря ласковых окатышей.

"Вы, наверное, удивитесь моему письму, но какого бы сорта ни было ваше удивление, надеюсь оно не помешает дочитать его до конца, ибо речь в нем идет о вещах таких же для Вас таинственных и значительных, как и для меня. Особенно, если Вы свободный, молодой, романтичный мужчина. Если же хотя бы одно из этих качеств у Вас отсутствует, можете смело уничтожить мое письмо любым удобным для Вас способом: Вы мне не интересны.