Черта: прогулка по грани

— Какая встреча! И уже второй раз за последние полчаса, — мурлыча, протянула Наталья, но голос ее при этом сочился ядом. — Я смотрю, ты вжился в роль соблазнителя. Или спасителя невинных? — Бойко выразительно приподняла правую бровь, демонстрируя сарказм и недоверие, и поднесла указательный пальчик к губам, будто всерьез раздумывала над заданным вопросом.

Руслан промолчал, лишь только повторил последовательность ее действий, исключая последнее. Кокетство в его исполнении превратилось в кривую усмешку, а изогнутая бровь — иронию.

— Знаешь, Рус, мне очень интересно, что такого особенного есть в этой девчонке, раз все мои мужики слетаются на нее? — продолжила Наташа, чуть прикусив длинный накрашенный ноготок. — Кого же вы мне напоминаете?.. Пчелы… Мухи…

Мысленно взяв "игнор" в кавычки и поставив его впереди всех остальных действий, Надаров спросил:

— Зачем вы сюда приехали? Сотник знает?

— Рыжий — ее натуральный, или все-таки блондинка? — свернуть девушку с намеченного пути не удалось. Руслан тяжело вздохнул. Выяснять отношения еще и с ней было выше его сил.

— Наташ, даже если я захочу проверить силу притяжения земли и сигануть с двенадцатого этажа, тебя это не касается. Также как и все остальное, включая цвет волос моей девушки. У тебя своя жизнь, вот с ней и разбирайся!

Последние слова мужчины заглушило многозначительно "о-о-о", вторящее изумлению, что отразилось на лице Бойко. Воспользовавшись этим замешательством, Руслан отодвинул преграду со своего пути и, заглушив голосок сомнения, направился туда, куда собирался.

Первая дверь у входа. Справа. Что он за ней увидит или услышит, Руслан не представлял, но собирался выяснить. "Все или ничего", — неровным ритмом отбивало сердце оперуполномоченного. Слова пульсировали в висках, текли по венам, осязались подушечками пальцев, словно те прикасались к неизвестному. Ведомый ими мужчина, не раздумывая, открыл нужную дверь, чтобы почувствовать, как упомянутая выше крыша уходит из-под ног и пустота принимает его в свои объятья.

* * *

Идя на поводу у разгорающегося внутри пламени, Тамара плавилась от прикосновений мужских рук и губ к своей коже. Первобытная жажда растекалась по ней, зажигаясь там, где поцелуй оставлял влажный след или рисовали узор пальцы.

Всего было мало. Хотелось еще, больше, страстнее.

Девушка казалась себе свечой, сгорающей и радующейся этому. Вся жизнь несколько мгновений яркого пламени — коротких, но ослепляющих.

Выгнувшись дугой, Мара позволила мужчине расстегнуть на себе сарафан. Тонкие бретельки тут же слетели с плеч. Ткань заскользила по коже, спеша открыть доступ горячим ладоням. Девушка застонала, когда жадные руки в грубоватом захвате сомкнулись на груди.

Это было то, что она хотела. Почти то, но не совсем. Чего-то не хватало, или что-то было не правильно. Тамара не могла уловить, что именно, а потому продолжала отдаваться со страстным нетерпением.

Она понимала, что слышит голос, но не могла разобрать слов или уловить интонации. Густой туман желания окутывал ее, мешая связно мыслить, подталкивая к границе былых видений, подстрекая окунуться в них. Воплотить в жизнь. Часть ее хотела этого, другая — боялась, отказываясь ступить. Взывая, прислушаться к чему-то.

— Мара…

Горький выдох заглушил стук металлической ручки о стену, но девушка услышала именно его. Сомкнутые веки распахнулись, и Тамара увидела застывшего в дверях Надарова. Его исказившееся от боли и неверия лицо. В тот же миг дурман рассеялся, и все стало предельно ясно. Не тот мужчина обнимал ее. Не те руки прикасались к ее телу.

— Руслан! — она рванулась прочь от припавшего к ней, так и не сделав последний шаг в зовущую глубину пропасти.

* * *

Пустота, окружающая их, звенела от противоречивых эмоций. Радость победы и горечь поражения разрывали ее на части. Глаза одного алели от сдерживаемой злости, другого — вспыхивали голубоватыми искорками смеха.

— Мы так не договаривались! — выдавил из себя тот, что пребывал в неудовольствии.

— Решение принято, и оно не в твою пользу, — не согласился второй.

— Они еще могут передумать! — настаивал проигравший, но не считающий себя таковым.

— Возможно. Все мы отступаем от выбранного пути, но спор заключался не в этом.

— Ты переиначиваешь правила!

— А ты бесишься, что продул!

— Установленные сроки не вышли!

— Пусть, но выбор сделан. Мое осталось моим!

— Он колеблется, — возмутился один из собеседников.

— Уже нет, и ты знаешь об этом. Смирись!

— И не подумаю! Последний ход упадет в мою копилку!

Сказав, он исчез с черном вихре, бросив антипода любоваться абсолютным ничем собственного производства, но напоследок, не удержавшись, осветил его всполохами созидающего огня, что составлял суть каждого из них.

— До скорого, — согласился оставшийся, наблюдая, как одна за другой исчезают яркие искры.

35

Девяносто. Сто. Сто десять… двадцать… тридцать…