Черте что и стремный ангел (СИ)

- Господи, горе то луковое. Как дите малое. Что ж язык-то под зубы подставил, дурень старый, – бурчит снова старуха-повитуха, вытаскивая из складок одежды белоснежный платок и прикладывая к Божьему языку. – Может, зеленкой залить? Да чего мычишь, ничегошеньки не пойму. Не надо зеленки? Да Господи, не надо, так не надо. Смотри, чтобы потом не разнесло еще больше. Так, я придумала короче как наречь этого мальчика. Называться ему – Абалимом.

Бабка торжественно улыбнулась и потерла сморщенные руки. Был один, когда-то, с таким же именем. Красавец до безобразия, во время безобразия и после этого дела. А умный был, а сильный – огненный страж. Вот это любовь была, бурная, незабываемая. Жалко, что погиб в битве, так бы, может, что-то из этого вышло у них.

- Не мычи, ничего не понимаю. Но сказала, Абалим будет, значит так и будет. Красавец вырастет еще тот, уж я постараюсь.

Мужчине оставалось только грустно вздохнуть и согласиться, так как лучше этого имени, он все равно ничего толкового не придумал.

Не помню, когда это во мне началось, желание быть первым и лучшим во всем, но наверное, я так думаю, с того момента, как меня стали дразнить. Дразнили, потому что с самого рождения я был хилым, худым и жутко болезненным. Великое имя Абалим никак не шло тому глисту, которым был я. А еще крылья. Да-да, точно, вспомнил. Именно они послужили самым большим моим несчастьем.

С самого моего детства они плохо росли, гноились, воспалялись. Чем только меня не лечили: пиявками, святыми примочками, маслами, слезами десяти девственниц. Все без толку. Все равно, они были не как у всех ангелов. Отчаявшись, нянька собралась, уж было, обратиться к конкурентам из Ада за какой-нибудь магической штукой или заклинанием, но вовремя спохватилась, убоявшись гнева Господнего. Так что крылья мои остались на прежнем уровне. Со временем, они, конечно, обрели более-менее ангельский вид, но всё равно отличались от большинства. За это меня жутко дразнили и обзывали тифозным, чумным, и никто со мной не играл.

- Ну ничего, попляшете вы у меня, – бурчал я себе под нос, делая в своей комнате жуткую смесь, из которой потом испек шоколадный тортик и всех угостил.

Ангельские отпрыски клюнули на мою удочку, что я хочу с ними дружить, и залопали весь тортик. Честно скажу, такой огромной очереди в туалет я не видел давно. Многие так и не дождались своей очереди. Зато я все задокументировал в свитках, а потом развесил по всему Раю, на обозрение всему живому. Ох, и ржака была. Не передать.

Меня, конечно, потом вся толпа хорошо отдубасила, да так, что я долго ходил с синяком под глазом. Но зато я потом отомстил всем и за это.

Как-то ночью, нарядившись в черные одежды, я пробрался к каждому в комнату и обычными ножницами слегка подправил им крылья. Немного там подрезал, немного сям подровнял. Веселуха была еще та. Стилист из меня получился охрененный, у некоторых крылья в сложенном виде напоминали дьявольские пиктограммы, за что они выгребли ещё и от нашего небесного Отца. Но клянусь, я не специально такой фигурной резьбой занимался, что эдакий конфуз получился. Я хотел попросту покромсать им их гордость, а вышло, как вышло. После этого меня больше никто не трогал, обходя десятой дорогой, но зато над моими крыльями больше никто не стебался, так как у всех они теперь были косые и кривые.

Как вы поняли, друзей я так и не приобрел, зато завел небольшого песика Рафа, с которым и проводил много своего времени, пока... пока за меня не принялись учителя. Жалко было расставаться с бабулей Митроней, но настало время моего учения-мучения.

Вот тут и началось. Целые тома священных писаний – читать, учить, знать. Песнопение, молитва, латынь, отпускание грехов, музыка, рисование... и т.д. и т.п. Ужас, кошмар.

Хотя, вот латынь мне понравилась, даже очень. У меня сразу же начали получаться рукотворные заклинания на ней. Простенькие, конечно, но мне хватало, чтобы сделать соседу пакость, а на сердце потом радость.