Чертенок с пушистым хвостом (СИ)

В глазах Виктора был режущий, как сталь вопрос и ехидная насмешка в ответ во взгляде Джин Хо. Казалось еще минута и грянет гром. И тогда уже ничего нельзя будет остановить.

Это помогло мне отмереть и коснуться рукава Виктора:

— Извини, Вить, нам и в самом деле пора. Спасибо за цветы. Я позвоню тебе.

И двинулась в сторону входа, поймав торжествующий взгляд Джин Хо. Но Виктор решил оставить последнее слово за собой.

— Какие цветы ты любишь, Мари? В следующий раз я подарю тебе их.

И глядя в темные глаза напротив я негромко ответила:

— Голубые лилии.

Стоило мне войти в здание, как Ма Ри налетела на меня, как фурия.

— Обязательно было вести себя, как свинья?!

— А что такого? — скривил губы, хотя внутри было горько, как от полыни. — Я всего лишь помог тебе. Ты же не любишь розы.

— Это не твое дело! Глаза бы мои на тебя не смотрели! — в сердцах выкрикнула она.

— Ну к нашему общему несчастью, это невозможно, сирена. — с усмешкой напомнил.

— Как бы я хотела действительно сбросить тебя в пропасть. — Ма Ри вся дышала яростью даже щеки вспыхнули.

— Зачем же дело встало? — тихо ответил. — Ты ведь уже делала так однажды. Нужно всего лишь повторить.

Она дернулась, как будто налетев на прозрачную стену. Затем развернулась и молча ушла.

Мои слова были жестоки, но я ведь и правда разбился в руках неопытной девочки, которая так сильно поддалась чувствам, что в результате не сумела с ними справиться. Или не захотела? Этот вопрос жжет меня постоянно. Не уверен, хочу ли узнать на него ответ. Может оставить все как есть?

— Голубые лилии. Мне нравятся голубые лилии.

Он смеется:

— А разве такие цветы бывают?

— Конечно, если я их люблю. — уверенно отвечаю.

А он помнит до сих пор.

Ромка обрадованно потер при виде нас руки.

— Ну что, звезды мои… — меня передернуло и Аристов с удивлением глянул на меня.

Марта пояснила, сжимая губы, чтобы не рассмеяться:

— Машуню так ОБЖник зовет за то, что она его выводит из себя.

— Ну значит это судьба. — не смутился наш режиссер. — Быть тебе, Мария, нашей примадонной.

— Еще слово и сам будешь петь. — пригрозила, почувствовав, как за спиной улыбаются.

— Хорошо, что напомнила. Дин, я привез твою гитару, подыграешь Марие? — и тут же деловито повернулся ко мне:

— У сирены нет слов в песне, там в основном идут вокализы, но мне нужно точно знать твои певческие способности. Фоно обещал заняться настройщик, но он сегодня не пришел поэтому пока так. Сможешь?

Пожала плечами. Пока Рома выносил из-за кулис гитару Марта на пальцах показывала мне «спой так, чтобы этот зазнайка подавился своим эго».

— Я уже начинаю ее побаиваться, — негромко сказал Дин, обернувшись на Маркину жестикуляцию.

— Если бы я этого хотела, то предложила бы спеть сама. — ласково сообщила Марта.

Гитарные переборы погрузили меня в воспоминания: ночь, костер, кони, я и Дин. Тогда я так смущалась, что болтала, не переставая. Обо всем на свете. Наверно я где-то в глубине души женской интуицией чувствовала, что сейчас произойдет. Хотела этого и боялась так, что пальцы на ногах поджимались, а сердце дрожало как заячий хвост.

Джин Хо слушал меня и улыбался. А потом все случилось как-то в один момент. Наступила тишина, а меня вдруг посетила мысль. Первая: почему я молчу? А следом за ней вторая — почему я вижу звезды?

Я полулежала в его руках и меня целовали. Но я никогда не смогу описать свой первый поцелуй. Я помню только второй. Просто небо с землей поменялись местами и несколько секунд мое сердце не билось. Может именно в этот момент его украли? А я ничего не знала.

Дальше поцелуев в ту ночь мы не зашли. Я не знала хочу ли этого да и вряд ли бы смогла сказать об этом. А он не тронул ошалевшую от любви девчонку. Просто отвез домой и исчез на несколько дней. Это потом уже я узнаю, что у него состоялся разговор с дедом.

Павел Юрьевич стоял у окна, тяжело опираясь на трость, ни дать ни взять седеющий лев в своем логове. Даже сейчас, когда его здоровье начало сдавать, он оставался собой: властный и знающий все лучше всех.

— Оставь девчонку Соколовых в покое.

— А что такое? Не ко двору пришлась? — тихо, но резко спросил, сидящий на диване парень.

— Не в этом дело. Хорошая девочка, хоть и ветер в голове пока, но это пройдет. Не про тебя она.

— Рылом не вышел, да, дед? — в словах прозвучала невысказанная горечь, дед любил его он это знал, но никогда ничего не забудет.

— А как ты хотел? Хочешь ее детям свою кровь передать? Я знаю Соколова с самого детства: парень выбился в люди тяжким трудом, стал уважаемым человеком и жену себе нашел, чтобы уровень поддержать. Думаешь, он отдаст свою дочь такому, как ты?

— Какому? Второго сорта? Таким ты меня видишь? Во дворе двадцать первый век, а ты до сих пор держишься за старые предрассудки. Отец всю жизнь пытается найти с тобой общий язык, но ты отталкиваешь его. Мама счастлива с ним. И он тоже не последний человек у себя на родине.

Трость со стуком ударила по паркету, царапая его.

— Вот именно: У СЕБЯ на родине. Каждый должен, «где родился — там и пригодился». А он выбрал себе мою дочь.

Парень молчал. Дед вздохнул: