Черти поневоле

— Карточный долг — дело серьезное, — заметил Шлоссер, — а заводские домовые — парни лихие. Им ведь закон не писан! Где хочешь достанут и с костями съедят.

— Как это? — не поверил Эдик. — Так не бывает!

— Ну не в буквальном смысле, конечно. Разорят. По миру пустят. Удачу отнимут, и вообще… Да у тебя ж деньги есть, отдай — и все дела.

— Сто тонн баксов! — ужаснулся Эдик — Откуда я их возьму?

— Ну не знаю, — пожал плечами Шлоссер. — Дело твое. Играть не надо было.

— Они меня заставили! — застонал Эдик. — Гипнозом, век свободы не видать!

— Это недоказуемо, — вмешался Евстигнеев. — И в конце концов, не так уж велика сумма. Ты здесь надолго? Ну так, может, повезет: клад найдешь! Здесь с древних времен кладов знаешь сколько зарыто? Не сосчитать!

— Ты человека с пути не сбивай! — строго сказал Шлоссер. Он внимательно посмотрел на Эдика и покачал головой. — Не видишь, парня всего трясет. Нака, хлебни! — И он протянул плоскую фляжку.

— Спирт? — с надеждой спросил Эдик.

— Ха! — сказал Шлоссер. — Буду я с собой спирт таскать! Тут кое-что получше. «Громовержец»! Настойка особого назначения. Пей, только дыхание держи.

Эдик выхватил из рук Шлоссера фляжку, в три глотка осушил ее… и тут же застыл как изваяние. Шлоссер взял у него фляжку.

— Ишь как забрало! — позавидовал Евстигнеев. — Помню, первый раз меня тоже хорошо проняло. Эй, расслабься! — Он ткнул пальцем окаменевшего Эдика.

— Ке-кере-ке-ке! — произнес Эдик, не разжимая челюстей.

Внезапно глаза его вспыхнули беловатым огнем, волосы под майкой зашевелились и встали дыбом, отчего шеф сразу потолстел. Попытались встать дыбом волосы и на голове, но, поскольку Эдик был брит наголо, зашевелились только корни волос, отчего по лысине пошли волны наподобие цунами.

— Привилось, — добродушно сказал Шлоссер, наблюдавший за Эдиком. — Сейчас отпустит…

И в самом деле. Через минуту Эдик расслабился и глубоко вздохнул.

— Вот это да! — сказал он. — Крепкая вещь! Забористая. Наверное, двойной перегонки?

— Ни капли спирта, — строго сказал Евстигнеев. — Чистое растительное сырье!

— Значит — дурь, — убежденно заявил Эдик. — Травка! Я так и подумал!

— Он решил, что это наркотик, — улыбнулся Шюссер.

— Вижу, — кивнул Евстигнеев и, повернувшись к Эдику, сказал: — Это не наркота. Это что-то вроде кофе или чая. Бодрит. Прочищает мозги. Тонизирует…

— Точняк! — воскликнул Эдик. — Все прочистило! Вместе с мозгами! Здорово-то как!

— Вот теперь ступай домой, — сказал Шлоссер, — и больше домовым не попадайся, не то совсем пропадешь.

— Мне не домой надо, — неожиданно вспомнил Эдик. — Я главного механика ищу.

— Главного механика? — переспросил Шлоссер. — Так это я! А что случилось? А… ты, наверное, по поводу вживления телевизионной аппаратуры в голову? Чтобы программы прямо в башку принимать? Это завтра.

— Нет! — тихо сказал Эдик. — У меня конфиденциальный разговор!

Шлоссер почесал затылок:

— Ненадолго? Время-то уже за полночь!

— Минут пятнадцать, — сказал Эдик. — Зуб даю!

— Ну хорошо, — кивнул Шлоссер, — пойдем ко мне.

Подойдя к дому, Шлоссер свистнул, и калитка немедленно распахнулась. На пороге стояло манекеноподобное существо и помахивало суковатой дубинкой.

— Гаврила слушайся! Гаврила открывай! Сахарок дай!

— Держи, — сказал Шлоссер, проходя во двор. Эдик ринулся следом. Гаврила с сомнением взвесил в руке дубину, но гостя пропустил.

Эдик зашарил глазами по двору и тут же обнаружил летающую тарелку. От аппарата исходило чуть заметное фиолетовое свечение.

— Не обращайте внимания, — сказал Шлоссер. — У меня здесь много всякого разного. Работа такая.

— Вижу! — кивнул Эдик, облизываясь длинным шершавым языком.

Шлоссер прошел на кухню. Эдик и Евстигнеев — вслед за ним.

— Синхронизатор перегрелся, — объявил Шлоссер, открывая какую-то дверь и громко щелкая невидимым прибором. — Вы как к радиации относитесь?

— Не знаю! — пожал плечами Эдик.

— Ну и хорошо. Ни к чему такие вещи знать, — обрадовался механик. — Меньше знаешь, крепче спишь. Скажи я вам, что вы хватанули супердозу, так вы потом и не заснете.

— А я что, хватанул? — побледнел Эдик, медленно поднимаясь со стула

— Чепуха! — махнул рукой Шлоссер — «Громовержец» пил? Значит, все в порядке! Подумаешь, пятьдесят рентген!

— Скажите, а это много? — забеспокоился Эдик. — Я слышал, что радиация сказывается на мужском достоинстве!

— Сплетни, — лениво возразил Евстигнеев. — На мужском достоинстве сказывается женское непостоянство.

— Не понял? — сказал Эдик.

— Это сложный вопрос, — пояснил Евстигнеев, — сразу не разберешься.

— Радиация полезна, — вмешался Шлоссер, — она как фосфор. От нее организм светится. Получается экономия электроэнергии. Лампочки не надо.

— Ну в смысле экономии, это я согласен, — кивнул Эдик, — но здоровье-то портится!

— У современного человека, живущего в двадцать первом веке, не должно быть здоровья, — заявил Шлоссер. — Впрочем, и нездоровья тоже. Нужна функциональность!

— Это как у робота, что ли? — догадался Эдик.

— Правильно мыслишь! Какое у робота, к черту, здоровье? А живет себе и ни на что не жалуется, потому что болеть нечему.