Чертобой. Свои среди Чужих

– Трали-вали, тили-тили, тили-тили, трали-вали, мы давно на всех забили, мы давно на всех… наклали. – Владимир Иванович чуть отвлекся от исполнения привязавшейся детской песенки на то, чтобы почесать немилосердно зудящую под бинтами рану. – Заживает, зараза!

Вот это радовало. Еще какую-то неделю назад совсем было собрался помирать и выпрашивал у Чертобоя-старшего пистолет с одним патроном… дурак был, чо! Сейчас жизнь не только наладилась, но и вошла в почти привычную колею – хорошее питание, свежий воздух, интересная работа. Стопочка-другая горькой из судовых запасов помогает избавиться от ночных кошмаров, в которых опять погибают дочь и жена… Честно сказать, не только ночью снятся, стоит днем чуть расслабиться, оторваться от придумываемых бесчисленных занятий, и приходят как наяву. Сладкое проклятие, затягивающее наваждение. Тянут руки, но не просят о помощи, а зовут к себе. Туда, где вечная тишина, нарушаемая лишь белокрылыми ангелами, сидящими на облаках и перебирающими струны золотых арф.

– Мать… – Никитин вздрогнул, когда капля расплавленного припоя сорвалась с жала паяльника и упала на руку. – Ну вот, опять задремал. Надоело.

Он не врал самому себе – иногда хотелось бросить все к чертям собачьим и разнести собственную башку выстрелом под подбородок. Уйти, забыть, сбежать от съедающей душу боли. Нельзя. Просто нельзя, за ним долг. Долг жизни и долг мести. Слишком подло будет бросить оставшихся в живых, и до слез обидно – уйти не отомстив. Да просто жить вопреки всему – уже вызов противнику.

– Попляшете еще у меня, – поморщился, когда кисточка с флюсом по ошибке вместо баночки попала в стакан с водкой. – Кузькину мать видели? Покажу. И напрасно думаете, что канделябры используются только для освещения – это их дополнительная функция, причем не самая главная.

Владимир Иванович рассмеялся удачной шутке и откинулся в кресле. Все. Работа сделана, и можно немного расслабиться. Хорошо! Рассчитывал провозиться не меньше недели, но получилось оживить этот долбаный компьютер всего за один день. Агрегат на удивление удачно пережил зимовки во влажном и неотапливаемом помещении, даже кувалдой по нему пришлось стучать совсем немного. Шутка, конечно. Но с долей правды – при первом осмотре появлялась мысль просто выбросить бесполезный хлам за борт. Дал себя уговорить, и вот он, результат. Попробовать? Или все же еще раз проверить те сопли, что пришлось кое-где повесить?

Да ладно, и так сойдет! Комп зажужжал и подмигнул синим светодиодом, соглашаясь провести испытания на авось. Вроде грузится… Забавная картинка на рабочем столе – отфотошопленный сэр Уинстон Леонард Спенсер Черчилль с «томмиганом» в руках, венчается с Валерией Ильиничной Новодворской. Хм… у Чертобоев несколько извращенное чувство юмора.

Курсор скользнул по экрану, издавая странный скрежет. Чего это с ним, заржавел? Никитин растерянно огляделся и еще раз дотронулся до мышки. Нет, сейчас не скрипит… ой, опять! И ругается!

– Иваныч! Иваныч! Проснись, старый пень, мать твою за ногу! Иваныч, ответь Чертобоям!

– Эх, ептыть! – Он с видимым облегчением вытер со лба выступивший было холодный пот и схватил рацию, которую сам же давным-давно включил на прием и положил на стол. И благополучно забыл об этом. – Я на связи, Николай Михайлович. Как вы там?

– Нормально, – прохрипело из динамика. – Сегодня не жди, не вернемся.

– Нашли что-нибудь?

– Ага, нашли. Скоро станет все страньше и страньше, а потом пойдем знакомиться с чеширским котом и мартовским зайцем.

– Чего-чего?

– Бля, Иваныч, – это уже Андрей вмешался в разговор. – Тебе прямо открытым текстом рассказывать или сам с ручника снимешься?

– Да понял я все, – поспешил согласиться Никитин.

– Тогда конец связи. И приготовь нам пудинг, здороваться будем.

Рация замолчала, оставив без ответов кучу вопросов. И самый главный из них – какой на хер пудинг? Он, в конце-то концов, инженер-механик, а не повар. Знакомься, Иваныч, это пу… Что? Ну точно же, нашли подземный ход в город! Теперь становятся понятными и зайцы, и коты. Шляпника там нет?

За котов стоит выпить немного. Нет, не будем себе лгать – за них можно много, особенно под уху из ершей с раковыми шейками. Всего-то делов – наловить и тех и других.

– Вот скажи, дружище, ты меня уважаешь? – Никитин хитро подмигнул собеседнику, икнул и погрозил пальцем. – Нет, ты меня боишься. И правильно, между прочим, делаешь.

Тот угрюмо молчал.

– Не отвечаешь? Ну и не надо, обойдусь. Потому как я есть человек разумный, а ты – дурак! Дурак!

И опять ответа нет.

– Вот чего тебе не сиделось спокойно, а? Приключений захотелось на задницу? – Владимир Иванович поднес кулак прямо к длинным усам своего vis-а-vis. – Доприключаешься…

Собеседник недовольно дернулся и пошевелил выпученными от природы глазами.

– Сидеть! Смирно, я сказал! Сбежать хочешь? Фигушки! Да я таких тварей сотнями… – Удар по столу заставил подпрыгнуть и зазвенеть посуду и отозвался грохотом далекого взрыва. – Не понял… это еще чего там такое?