Чертог Пустоты (СИ)

Тёмный Лорд отвернулся к своему отражению, откуда на него с досадой и раздражением взирало лицо Томаса Арчера. Он не стал бы произносить этого вслух, но магия долга жизни начинала пугать его. Наравне с непреложным обетом и чарами жертвы, она являла собой древнейшие магические узы, изучить которые никто так до конца и не смог. В книгах много говорилось об основных законах этой магии, о том, как формируется обряд, но сама сложность чар, их нерушимость и порой даже непредсказуемость находились за пределами понимания магов. Существовали тысячи книг, описывающие основные механизмы этих уз, но ни одной, где было бы хоть слово об их структуре. На сегодняшний день, это были три мощнейших обряда, разрушить которые не представлялось возможным. Но в случае с магией жертвы и нерушимым обетом все же была некая логика, свобода выбора и осознанность. Даже магия жертвы, при всей своей изощренности и фатальности, являлась добровольным решением того, кто эту магию применял. Связывая себя этими обрядами, волшебник осознавал, что делает и какие последствия может повлечь за собой его решение. Он контролировал это.

Но долг жизни… долг жизни — это нечто совсем иное. Для него не нужно ритуала, его не накладывают намеренно, и он совершенно точно не срабатывает каждый раз, когда кто-то кого-то спасает. Будто магия сама решает, когда и кого именно связать этими узами. Человек не может это контролировать, не имеет ни власти, ни свободы выбора. Никакого выхода, пока некая абстрактная сила не решит, что ты отплатил свой долг. Это была слабость. Уязвимость. Никто даже до конца не знал, как именно могут проявить себя эти чары. И в этом крылся весь ужас. Связанный долгом жизни, человек более не был свободен в своих решениях и поступках.

Тёмный Лорд досадливо скривился, понимая, что цепочка размышлений завела его в непроходимые дебри противоречий, объяснять которые своему фамильяру у него не было никакого желания. Поэтому он лишь безрадостно усмехнулся своему отражению.

— Возможно, именно в этом и крылся смысл того проклятого пророчества, — пробормотал он. — Не в какой-то особой силе или способностях, не в уникальности самого Поттера, а в долге жизни? В простом стечении обстоятельств? Ведь пока мы с ним связаны, он может убить меня, а я не могу убить его. Иронично…

Нагини ничего не ответила. Покинув излюбленное кресло, она выползла из комнаты через узкий тоннель — один из многих, что Тёмный Лорд сделал по всему поместью, чтобы его любимица могла беспрепятственно перемещаться по дому. Тоннели были рассчитаны на некрупное животное и защищены чарами на парсельтанге, чтобы никто не мог воспользоваться ими, кроме Нагини и, пожалуй, самого Тёмного Лорда, если ему когда-нибудь придет в голову скрытно побродить по особняку в обличии кота.

Повернувшись в пол-оборота, он посмотрел, как кончик змеиного хвоста скрывается в тоннеле, и снова взглянул в зеркало.

«Впрочем, — мысленно продолжил он прерванную нить размышлений,— у этой проблемы, пожалуй, есть и другое решение».

Волдеморт снял чары маскировки, наблюдая, как карие глаза в отражении наливаются кроваво-алым цветом. Почему-то на лице Арчера этот цвет казался до отвращения неестественным, даже отталкивающим, словно из зеркала на него смотрел демон, вселившийся в тело обычного мальчишки. Неожиданные ассоциации довели и без того скверное настроение до критической черты, всколыхнув в душе смертоносную жажду крови.

Пора было разобраться с недоразумением в Хогсмиде. Остальное подождет. Расправив плечи и, вскинув голову, Тёмный Лорд отвернулся от своего отражения и, распахнув взмахом руки двери своих покоев, вышел в кабинет… в центре которого застыла ошеломленная его появлением Беллатрикс Лестрейндж.

— Ты ещё кто такой? — угрожающе прошипела она, направляя на него волшебную палочку.

Нагини, свернувшись кольцами у камина, лениво шевельнула кончиком хвоста.

— А я говорила ей, что вас не следует тревожить, хозяин, — глумливо прокомментировала та, — но она не слушала, — змея приподняла голову, обратив в спину Бэллы плотоядный взгляд. — Можно теперь я её съем?

*

Первое, что Гарри осознал, когда пришел в себя, это то, что он всё ещё жив. Потому что мертвые вряд ли могут так паршиво себя чувствовать. По крайней мере, он больше не ощущал ослепляющей режущей боли в груди, и это открытие так его вдохновило, что Поттер решился открыть глаза, хотя уже догадывался, где находится по стойкому запаху медикаментов и трав, витающему в воздухе. Больничное крыло. За последние пять лет это место почти стало ему родным домом. Гарри бездумно оглядывал просторную палату, пока не наткнулся взглядом на Блэйза, который с максимальным комфортом развалился на кровати, что стояла напротив, читая «Ежедневный пророк». Судя по перебинтованной голове и зафиксированной на перевязи левой руке, тот находился тут не в качестве посетителя. Почувствовав на себе его взгляд, Забини поднял глаза на Гарри и тут же просиял широкой улыбкой:

— С возвращением в мир живых, Поттер, — отложив газету на прикроватную тумбочку, сказал он. — Как самочувствие?