Чертог Пустоты (СИ)

Больше всего на свете Гарри обожал скучные школьные будни, когда можно было думать только о грядущих уроках, домашнем задании и прочей повседневной ерунде, поэтому на следующий же день он с огромным удовольствием погрузился в знакомую рутину, полностью игнорируя любые отхождения от «нормы» на факультете. А изменения, как оказалось, были весьма ощутимые. От его внимания не укрылись долгие, пристальные взгляды сокурсников и мгновенно смолкающие при его появлении разговоры. Многие слизеринцы разговаривали с ним почти нехотя, словно одно то, что он к ним обращается могло как-то замарать их репутацию, и только открытая доброжелательность Блэйза и Дафны немного разбавляли это гнетущее отчуждение. Драко тоже по большей части болтался рядом, но явно не знал, как вести себя с Поттером. Что же касается Арчера, то он, с присущей ему изящностью и уверенностью принял на себя обязанности старосты, мгновенно взяв в свои руки бразды правления на факультете. Даже удивительно, как легко ему удалось примирить слизеринцев с осознанием того, что лучший друг Гарри Поттера теперь их староста. Многие старшекурсники, конечно, поглядывали на Тома с враждебностью, но открытых протестов никто не выражал. По крайней мере, пока. Увы, о себе Гарри подобного сказать не мог, потому что чуть ли не на следующий день после прибытия в школу слизеринская команда по квиддичу отправилась к Снейпу, требовать, чтобы капитаном команды назначили кого-нибудь другого. Судя по тому, что после разговора с деканом вернулись они очень мрачными, тот отказал. И теперь Гарри оставалось разобраться, как руководить командой, которая даже говорить с ним не хочет. В итоге не прошло и двух дней от начала учёбы, а он уже оказался почти изгоем на собственном факультете, который по-своему любил. Всё это чертовски расстраивало, но так просто изменить ситуацию он не мог.

Впрочем, ещё как минимум неделю он мог не беспокоиться хотя бы о команде, потому что набор новых игроков и тренировки начинались ближе к середине сентября. А пока можно было с головой погрузиться в учебу и, наконец, заняться созданием новой карты Мародеров, без которой в замке жилось очень грустно. Только вот заниматься этим Гарри вынужден был в одиночку, потому что Том и Гермиона были вечно заняты свалившимися на них обязанностями старост. Гарри решил, что стоит просто переждать, пока друзья разберутся со своим расписанием, и жизнь вернётся в более привычное русло. Но на это время он был практически предоставлен самому себе и карте Мародеров предпочел изучение записей Салазара и самостоятельные занятия, часами просиживая в библиотеке Слизерина или Выручай-комнате.

На уроки тоже уходило много времени. В этом году пятикурсникам предстояло сдавать СОВ, и профессора, казалось, с первых же уроков задались целью впихнуть в головы своих студентов так много информации, как только возможно. При этом каждый из них считал своим долгом напомнить насколько важен этот год и как много зависит от экзаменов. И это не говоря уже о том, что результаты СОВ напрямую влияли на профессиональное будущее студентов, что изрядно давило на нервы некоторых особо впечатлительных ребят, ведь если учащийся не наберет необходимых проходных баллов по определённым предметам, его не примут к обучению выбранной специальности. Грядущие экзамены, впрочем, не сильно беспокоили Гарри. Куда больше он переживал, что из-за нагрузок в этом году у него почти не останется свободного времени на более интересные проекты, но всё же он надеялся, что постепенно этот бешеный график немного устаканится, и он сможет уделять своим исследованием больше внимания и времени. Хотя с каждым новым уроком надежды на это всё больше угасали.

«И всё-таки, — думал Поттер, заходя в кабинет зельеварения в компании однокурсников и усаживаясь за первую парту рядом с Томом, — не могут же они вечно держать нас в таком напряжении? Возможно, когда профессора поймут, что новое положение дел немного улеглось в головах учеников, они от нас отстанут?»

Но пока приходилось изо дня в день переживать одно и то же нагнетание.

— Успокаиваемся, — холодно произнёс Снейп, закрывая за собой дверь.

Этот призыв к порядку был излишним: едва дверь захлопнулась, как безмолвие и неподвижность воцарились сами собой. Одного присутствия строго профессора, как правило, было достаточно для поддержания тишины.