Чертог Шести

И напоследок – ещё один знак – мистический, или, говоря языком Церкви, та́инственный – знак²⁵ такого надтекста, который, казалось бы, не может быть сокрыто запечатлён музыкальной материей, но однако же отпечатывается в её сокрытии – знак близости конца разлуки, воссоединения души и тела – исполнение витающего томления души, ищущей и не находящей в самой своей свободе своего другого, в полноте с которым она подлинно душа. И вот это происходит, мiр разлуки разорван, и тому, что казалось вечностью, приходит конец. И этот конец становится началом III части одной лишь властной нотой – tasto solo баса: c. Вот оно, «ничего не значущее»: Я – Бог; яко Той рече и быша; Той повеле и создашася». (Пс. 148, 5.) Такое происходит из всех финальных частей суперцикла единожды – только здесь. Одна басовая нота открывает новую эру: воссоединение души и тела, теперь уже окончательное, во всеобщем Пасхальном воскресении. О том, что оно всеобщее (что это не Пасха Христова в тесном смысле, а воскресение, новосоздание всего мiра), свидетельствует в этой части всё, а прежде всего гештальт её главной темы: она, как и тема I части первой сонаты Сотворения, заключает в себе 18 нот, сонатный универсум: 6 сон Х 3 гол. = 18. Но облик темы Финала пятой сонаты (здесь арка идей: Сотворение и Новосотворение. «Се, творю все новое» – Откр. 21, 5) – совсем иной, вся она составлена из крестов, пронизана «знамением Сына Человеческого» (срв. Мф. 24, 30):

Пример 27. Соната №5, III ч.

Этой крестовостью тотчас охватывается вся партитура вплоть до вступления второй, кларинной темы, которая своими юбиляциями восторга и ликования только немного сокрывает эти кресты, крестики, звёздочки из кресточков, окружая и оправляя позолоченными гирляндами винограда,колосьев пшеницы и всяких плодов – и всё это сияет, сверкает и ликует таким «кончерто-гроссо», в котором слышится уже не органная трёхслойность, а всё богатство праздничного баховского оркестра с кларинами, валторнами и литаврами!

Кто решится утверждать: нет, это Крещение, это только Крещение!

Это – Resurrexit (и разве только не на !) – праздников Праздник; такой непосредственной радости, такого ликующего упоения нет даже в Шестой! Здесь такая Пасха, которая совершится, ну… может быть, в конце времён, когда повержен будет Антихрист со всей ратью рогатых патронов и приспешников, сгорит вся ре минорная нечисть, пожрана будет мириадами налетевших на неслыханный пир до мажорных орлов…

Какой богатый до мажор! Вобрал в себя всё, всё покорил себе – кроме разве ми-бемоль мажора: «Последний же враг истребится – смерть (ре минор! – Р. К.). Потому что всё покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему всё покорено: то ясно, что кроме Того, который покорил Ему всё… да будет Бог всё во всём». (I Кор. 15, 26-28.)

Вот так, в этом сияющем Финале поставлена первая точка всего суперцикла. Вторую же и заключительную ставит

6 Соната.

Идея воссоединения души и тела в вечной жизни, во всеобщей Пасхе Бога с верными и всем творением, «когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего» (Мф. 26, 29), гештальтно представляет в финале пятой сонаты образ будущего времени, это – эсхатологический трансцензус, прыжок из существования за гробом в грядущее обетованное Воскресение.

Но чувствование непрерывной целостности жизни во Христе и со Христом есть для христианского сердца не только надежда и упование на будущее, но устремление всего существа, всей личности, направленное на жизнь сейчас, в этом мiре, в настоящем. Двухчетвертное движение первой части шестой сонаты есть своего рода продолжение двухчетвертного финала пятой сонаты – но продолжение, переводящее будущее время в настоящее, в образ действия, в следование по предначертанному пути. В этом образе действия, в этом следовании является определённо направленная личная воля – тематический гештальт, осознающий себя в личностной обособленности от общего метро-движения. Вот в финале пятой сонаты такой обособленности нет: обе темы едины с общим метро-движением. Этого нельзя сказать о первой части шестой сонаты: здесь тема одна и – личностно противопоставленная метру. Ещё в самом начале, а затем и в статье о третьей сонате первая тема I части шестой сонаты сопоставляется с первой темой I части третьей сонаты (см. прр. 2 а, б). Теперь большую ценность для Кизера представит другое сопоставление: начальных тем первых частей шестой и первой сонат:

Пример 28 а. I ч. первой сонаты, начало.

(Alto)

Пример 28 б. I ч. шестой сонаты, начало.

(Soprano, Alto)