Чертог Волка

– Если, командир решит взять меня в жены, я подумаю над твоим предложением. А пока говорить не о чем, не муж он мне, – спокойно ответила Айка, чем еще больше подзадорила Вальку.

– Гляньте, люди-дварфы-домовые добрые, подумает она. А может я подрасту, причем скоро, Ив на мне и женится, а не на неписи какой-то. Вот тогда я тебя точно второй женой звать не стану.

– И такое может быть, – все тем же ровным голосом сказала Айка. Такой вариант Вальке было крыть нечем, поэтому досталось Митричу, который лукаво зырил на происходящее и прикрывал ладонью рот, но глаза выдавали его с потрохами, точнее – его улыбки. Этого оказалось достаточно.

– А ты, что любишься злыдень старый? Весело тебе? Вот напомните-ка, кто нам сапоги новые сточать обещался, а сделал только командиру? – Валька обратилась ко всем, пытаясь еще кого-то втянуть в спор. Безрезультатно. Никто не с ней связываться не желал. Но Валька не сдавалась – Трепло ты, а еще наставления делаешь, сам бы их выполнял… Да ну вас всех!!! Вы че, издеваетесь???

Последние слова прозвучали потому, что Митрич заржал в полный голос, уже не имея возможности сдерживаться, а его задорный гогот подхватили и остальные. Смех длился уже третью минуту, пока Ив не отдал команду: «Тихо!»

Каждый из отряда давно уже «сфотографировал» себе берестяную карту и наложил на карту системы. И хотя для большинства это ничего не проясняло, тем не менее, можно было хоть как-то ориентироваться.

Вот сейчас отряд находился в абсолютно безопасной точке, судя по карте (картам). Будь это «темное пятно» дубовой рощи, когда из-за деревьев в любой момент может вынырнуть…да мало ли что может, тогда бы была понятна осторожность командира. Но по середине чистого поля, где за редкими кустиками даже мышь бы не спряталась, ожидать подвоха не приходилось. Сплошное спокойствие до самого горизонта.

Но это лишь в том случае, если смотреть по плоскости, не ожидая атаки сверху. Нападения с неба и не последовало, зато из-под земли стали выходить полупрозрачные женщины. Кто-то из них в сверкающих белизной облачных нарядах, а кто-то, как противоположность – в черных, траурных покровах.

Девы появились явно по своим делам и на команду Ива не обращали внимания. Но это на расстоянии, а что будет, стоит приблизиться к ним? Одному, Велесу, известно, а может, и другим богам, но только не отрядовцам.

А идти к ним придется, так как путь лежал именно через то место, в котором они проявлялись. И с каждой секундой из становилось все больше и больше. Белые женщины встали в хоровод и что-то пели веселое. Черные жены шли по кругу в затылок друг другу и уныло тянули плаксивое.

– И что это за чудо-чудое, диво-дивное? – по инерции болтая, игнорировала команду Ива Валька.

– Божетымой, – одним словом прошептал Митрич. – Это же невесты…

– Тех, кто в светлом – в ЗАГС позвали, а кто в темном – нет? – не унималась девчушка.

– Не знаю, что такое загыссс (Митрич произнес незнакомое слово звуками), но понимаю, что снова насмехаешься. А сейчас не до смеха. Это страшные создания.

– Рассказывай, – подбодрил домового Ив, подошедший к остальным, уже спешившимся с вирма. Самого червя Колояр убрал в пестень. Хоть отряд в большинстве своем соблюдали тишину, Сивка своими размерами сводил эти усилия на нет. – Пока ведешь рассказ, может все само собой рассосется, то есть образумится.

И Митрич рассказал вот что:

«Невесты, тако же кличутся женами – белыми або черными. Некогда молодые девушки были убиты своими женихами или завистницами погублены, а кто-то и руки на себя наложил. Или же детей нежеланных умертвил», – домовой вытянул палец вверх, показывая, что на этом деянии особый акцент нужно сделать. – «То черные невесты. Белые же жены – умерли в родах, когда производили на свет нагулянных на стороне детей. При муже или до свадьбы. То не было особым грехом. А вот, когда блудница и отца своего дитяти назвать не могла, за это наказывали.

И тех и других после Калинового моста захватывала нечисть. Но к Вию не отсылала, а пристраивала пребывать в особых заколдованных местах – недрах земли, где есть подземные замки или сокрытые клады с несметным количеством золота или драгоценными каменьями».

В этот момент у некоторых в глазах зажегся огонек жадности. Больше всех он горел, аж чуть не дымил, в очах дварфа, который уже подсчитывал, куда потратит золото и что сделает из самоцветов.

«Тока бессмысленные те клады. Не потому что прокляты и до добра не доведут, а потому что прокляты так, стоит их на свет белый вынести, как золото в песок превратится, а яхонты и смарагды, да простите меня за слова эти – в говно обратятся. Только перемажешься и не более.

Но невесты стерегут именно богатства. Ибо, кто его ведает, может и сыщется такой умелец, что не даст пропасть богатству, и сохранит его в истинном виде. Вот они те клады и стерегут, но ждут своего избавителя, что придет и уничтожит колдовство нечистое».

– И, как его уничтожить? – поинтересовался Один.

– Известное дело, пройдя испытание. Трудное.

– Конкретизируйте, ваше мудрокладезное народное величество, – съязвила Валька. – Али скажешь, не ведаю?