Чертополох с окраины Уфы. Книга 1 (50-70-е годы)

4.07. Принесли мою характеристику. Там написано, что у меня неуравновешенный характер, что у меня есть способности, но я не показываю их, что умею быть хорошим товарищем и могу грубить ученикам и даже учителям. Я ткнула Ларисе в ошибку в слове «неуровновешенный» и сказала: «Показываю свои способности». Она криво усмехнулась. Вечером получила письмо от Нины: «Сейчас я в лагере «Салют» в Анапе. Лагерь большой, 22 отряда. Я командир нашего корпуса. Погода плохая. Дождей нет, но очень холодно. Сплю в кофте. После открытия лагеря мы поедем в Новороссийск. Я была там проездом. Такой порт большой там! А вода такая грязная! Не то, что у нас в Сочи. В нашем отряде я больше всех писем получила за поток – девять! Девчонки так завидуют! Сегодня у нас должен быть праздник Нептуна. Но он отменяется, и у нас будет парад Олимпийских войск, как мы выражаемся. Нашему отряду выдали коротенькие атласные юбочки и жилетики очень короткие. Когда наденешь костюм, то между юбкой и жилеткой будет голое тело. Ты представляешь? Когда нам их показали, мы взвыли. Упражнения будем в них делать с обручем. Ты пишешь, что ни разу не была в лагере. Я в лагере уже пятый раз. Знаешь, как интересно»…

9.07. Я стояла у нашей калитки, а через дорогу мои двоюродные сестры резвились у колонки. Венера зажала струю воды и направила ее в сторону Аллы и Луизы. Те отбежали и звонко расхохотались. Солнечные брызги светились на солнце. Смех рассыпался светящимися искрами в воздухе на нашей тихой безлюдной улице. Мне показалось, что так безоглядно искрометно умеют смеяться только счастливые люди…

Письмо от Нины: «После лагеря я уехала в Керчь. Знаешь, какой он большой и промышленный. Здесь одних рыбзаводов штук сорок. На одном из них работает моя тетя. Ты получила пленку, напиши, чтоб я знала, что все в порядке. У тебя все учебники для 8 класса есть? У меня только те, которые продолжаются после 7-го, а таких, как физика, английский, зоология, история нет. У нас очень трудно достать учебники. А у вас? Я два раза в день бегаю на море, читаю книгу «Старая крепость». Постарайся мне ответить сразу, потому что у тети, кроме меня, есть еще гости, и все мы соревнуемся, кому больше писем придет. Пока мне пришло больше всех. Мне пришла еще посылка, а посылку мы решили считать за два письма».

27.07–8.08. Глубокая ночь. На горе зажглись огоньки. Они отражаются в воде, вытянувшись почти до нашего парохода. Вскоре замелькали огни Черниковки. Что сейчас делают ОК и АИ? Не успели отъехать из Уфы, а я уже соскучилась по учителям. Я достала комсомольский билет и посмотрела на фото АИ и ОК. Чуть слезы не потекли, как будто навсегда уезжаю… Плывем с нанайкой по Белой, Каме, посмотрели Казань, Чебоксары. Каждый день дожди. То начинаются, то неожиданно заканчиваются. Мы познакомились с Розкой, облазили весь пароход. Даже в машинное отделение заглянули – жара, гул… Подъезжаем к городу Горький. Еду на экскурсию. Что меня удивило: мы не видели ни одного нового дома, ни одной стройки. Здесь много мест, связанных с Максимом Горьким (Алешей Пешковым). Но меня поразил дом Кашириных. Там все мне оказалось знакомым! Вот большой крест, почерневший от времени, которым придавило Ваню Цыганка. В доме мрачная кухня, широкая скамья, на которой секли Алешу за покрашенную скатерть, рядом – чугунок с водой. Комната деда большая, светлая, красивые чашки в буфете. Зажиточный. Дальше тесная темная комната бабушки, комод, на стенах одежда матери и бабушки Горького, сундук. На нем любил спать Алеша, рискуя попасть под тяжелый маятник часов…Плёс. Невероятные ощущения, что всю эту красоту я видела на картинах Левитана. Кострома, Ярославль. Канал им. Москвы. Я его представляла совсем другим. Он оказался узким с гранитными берегами и березовыми рощами. И вот Москва. С первого взгляда она показалась мне некрасивой. Дома скучные, мрачные. Деревья стоят неподвижные, темные, листья уныло свесились… Ярмарка на стадионе им. Ленина. Вот это я понимаю! Чего тут только нет: пластинки, радиоприемники, трикотаж, фототовары. Вот бы в Уфу завезли хоть часть. Зашли в магазин – всего навалом. А продавцы все молодые и грубые… Проснувшись в 6 утра, я поехала занимать очередь в мавзолей Ленина. Около меня говорили о Сталине, о его дочери, уехавшей в Америку. В 10 утра очередь начала двигаться. Мы встали попарно. На Кремлевской башне пробило 14 часов, когда я вошла в мавзолей. Смолкли все разговоры, только слышно было, как по ступенькам, спускавшимся вниз, стучали каблуки и шлепанцы. Холодом повеяло от мраморных стен. Посреди комнаты стоял гроб, освещенный лампой сверху. Ленин казался вылепленным из воска, а лицо и руки его горели красным огнем. Неужели это он, великий человек, навеки разорвавший цепи рабства, кому мы обязаны своим счастливым детством? Вскоре мы пошли вдоль Кремлевской стены. На могилах Малиновского и Комарова стояло много цветов. Мраморно-черные бюсты великих людей. На могиле Сталина не было бюста, но только на его плите лежал венок…