Чертоцвет. Старые дети

Как бы там ни было, но в одном Якоб никак не мог одобрить действий своего покойного деда. Почему он — мир праху их обоих — отдал пол-Россы своему родственнику? Что он за мужчина, если не мог сам, своими силами, отрабатывать барщину и платить арендную плату? После того как Медная деревня сгорела, Тобиас, потомок этого родственника со времен Адама, словно иждивенец какой, ходил по пятам Якоба и смотрел ему в рог. Как скажешь ему — поди прочь, если сам виноват в его несчастье! Выбрав место для дома на краю болота, Якоб надеялся избавиться от родственника — может, тот не потянется за ним. Но едва на месте нового дома Россы застучали топоры, как явился Тобиас и, расплывшись в улыбке, сообщил, что и он с семьей селится поблизости. Погляди, дескать, Якоб, там, за рябинами, поднимется когда-нибудь и мой дом. Тобиас был человеком медлительным, постройка отняла у него немало времени. Якоб не мог запретить ему — ведь земля там, за рябинами, не принадлежала ему. Якоба и вовсе за человека бы не посчитали, поддайся он внутреннему чувству и скажи, мол, где две семьи, там третьей не надо. Родственник стал бы, конечно, вспоминать прародителей: вот были единодушные люди, разделили Россу пополам и жили себе в мире и согласии. Как будто он сам был при этом и растроганно гладил кротких прародителей по головам.

Так забытый богом край болота посадил себе на закорки еще и третью семью. Этой кочковатой земле суждено было порасти ромашками родных дворов.

К счастью, обитатели нижней Россы не стремились распространяться, болото и Иудин остров по молчаливому соглашению посчитали исконной землей Россы.

Именно болото и лежащий в центре его Иудин остров больше всего в последнее время заботили Якоба. Дурак он был, что в договоре на покупку не закрепил эту землю за Россой. Бедность и вечное безденежье заставляли взвешивать каждый рубль.

Якоб не раз доставал из Библии договор на покупку и заново изучал в нем каждую строчку. Нанесенные на бумагу слова сами собой отпечатывались в мозгу, хотя с этим царевым языком можно было себе язык сломать — от шипящих букв прямо-таки дым валил изо рта. В реестре их волости Росса значилась под номером 113-А и состояла из одного основного куска и пяти полос, всего 33,9 десятины. Отдельно были перечислены покос, пастбище, приусадебная земля и пашня. Кроме всего прочего в договоре указывалось, что земли Россы делятся, в свою очередь, на удобные и неудобные. Удобной было 32,95, а той, что, по мнению властей, была не столь удобной, — всего 0,9 десятины. Ну и понятие у них! Все десятины на Россе было одинаково тяжело обрабатывать.

Мужику было удобно только в постели, в обнимку с молодухой. Сенокос находился за много верст, пастбище было полно водоносных жил и зарослей кустарника — руби хворост хоть до второго пришествия. Эти десятины, что носили название пастбища, камнем висели на шее у Россы. Счастье, что Иудин остров кормит скот, не надо тратить драгоценное время и размахивать топором в чащобе. Удобная земля! Эти бумагомаратели, очевидно, полагали, что в тени, под листвой ольшаника, сам собой пышно растет сочный клевер, поедая который коровы с каждым днем все тучнеют.

Болото носило имя Россы, хотя в договоре относительно него говорилось: земля общего пользования. Никому не принадлежит? А об Иудином острове не сказано ни слова. Поди знай, ступала ли когда-нибудь нога помещичьих землемеров на этот сухой клочок земли? Однако болотный остров не был неведомым местом, туда ходили и до Матиса. Но составители плана махнули рукой, тоже ценность, одно красивое название и копейки не перевесит, так стоит ли теперь из-за этого Иудина острова кувыркаться меж болотных ямин и подвергать жизнь опасности.

Будь у Якоба сейчас куча денег, он тут же рассчитался бы с платежами за все тридцать с лишним лет, подкинул бы еще несколько сотенных в придачу и потребовал, чтобы Иудин остров приписали к Россе как полную его собственность.

Да и болото не худо бы присоединить к Россе, на душе станет покойно, когда ты по своей земле зашагаешь к Иудину острову. Пусть никто и близко не подходит. Вдвоем с Ионасом они бы сторожили, чтобы никто из посторонних не прокрался туда. Глядишь, через парочку лет Ионас станет неплохим помощником в пахоте, и тогда висящее на плече ружье уже не зацепится стволом за кочку.