Чертоцвет. Старые дети

По мнению Якоба, жители деревни никогда раньше не шили себе такого количества пальто и жакетов, как нынче. Трое портных из баньки не могли пожаловаться на отсутствие заказов — их дело процветало. В тихую погоду Таниель выносил свою швейную машину на крыльцо, и она беспрерывно жужжала. Редко-редко позволял он себе поднять глаза от иглы, чтобы, прищурившись, глянуть в сторону болота. К счастью, он пошел характером в Матиса и не совал носа туда, куда его не просили. Катарина же и Яак, напротив, ерзали так, словно в штанах у них было полно муравьев. Однако они побаивались своего старшего брата, и стоило ему взглянуть на них, как они тотчас же подчинялись его безмолвному запрету. Просто мука была смотреть на них на двоих, когда, сидя на крыльце баньки, они шевелили иглой, сметывая куски материи, — молоденькие, ведь и они не прочь были сбегать на Иудин остров; в голове — ветер, глаза горят от любопытства.

Порой Якоба раздражало, что грустной улыбки Таниеля было достаточно, чтобы укротить молодых. На его, Якоба, лице никто бы не соизволил что-либо прочитать, — видимо, в его глазах не было тайной силы. Хозяину Россы приходилось выяснять все дела с помощью громких приказов-запретов-распоряжений.

Разумеется, портным нельзя было попусту тратить время, жители деревни потоком валили через двор Россы, неся под мышкой узлы с материей. Скоро сундуки, чемоданы и шкафы в округе будут ломиться от праздничной одежды. Видно, дыхание нового времени успело изменить людей? Якоб и раньше замечал, что стремление пофорсить распространяется все больше. Куда же придет этот народ, если каждый с такой легкостью будет поддаваться пустому чванству?

После покупки сапог Якоб не показывал носа в поселке. Если появлялась в этом необходимость, он приказывал Юстине запрячь лошадь и съездить в лавку — сахара и соли в Россе уходило теперь больше, чем когда-либо раньше. Ум у женщин куриный, Юстина ничего такого сказать не сумеет, если дело дойдет до расспросов, — она и думать-то сама не решалась о том, что делали тут горожане. На всякий случай Якоб научил жену, что говорить: мол, горожане изучают рост деревьев. Объяснение это было не бог весть каким, однако ничего лучшего Якобу в голову не пришло — кто хочет, тот пусть верит. Чтобы изучать деревья, нужен настоящий лес, едва ли остров средь чахлого болота мог представлять интерес для такого рода дела.

Незадолго до того, как появились господа из города, хозяева Россы и обитатели баньки выгнали свою скотину на Иудин остров. Из года в год Иудин остров все лето напролет кормил животных. В свое время, закладывая фундамент под дом, Якоб не придавал большого значения Иудину острову. Надо отдать должное сообразительности Матиса, который стал пользоваться этим клочком земли. Не нужно нанимать пастуха или рубить кустарник, а в случае дождя скотина могла найти надежное укрытие под большими елями Иудина острова.

Только женщины ворчали из-за острова, пастбище здесь было им не по душе. Трижды в день им приходилось проделывать нелегкий путь по мосткам, чтобы принести домой на коромыслах бидоны с молоком. Построенные на сваях, мостки эти быстро разваливались. За пару зим доски от болотных испарений прогнили, дорога стала неровной и неустойчивой. Столбы норовили совсем осесть в грязь. Особенно Юстина никак не могла привыкнуть к мосткам, у нее сразу начинала кружиться голова. Она неоднократно поскальзывалась там и вместе с молочными бидонами бултыхалась в болотную ямину. И всегда то был Матис, кто бежал на крик хозяйки Россы, чтобы вытащить плачущую Юстину из болота. У Матиса на этот случай у стены дома стояла наготове жердь.

Скотина оказалась мудрее людей, она лучше приспособилась, хотя ходила через болото всего лишь дважды в год — весной и осенью. Ни одно животное не погибло в болоте, всегда они собственными силами выкарабкивались оттуда. Словно носом чуяли, каким путем надо идти, чтобы сохранить жизнь.

С прибытием людей из города налаженное на Иудином острове пастбищное дело полетело вверх тормашками.

Нетерпеливые горожане, которые сразу же после того, как выгрузили пожитки и отослали возчиков, отправились на Иудин остров, еще в тот же вечер выразили удивление, обнаружив на месте своей работы скотину.

Они с укоризной поглядели на Якоба, словно хозяин Россы поступил непорядочно и нарушил заключенный в апреле договор. Что их испугало? Ведь коровы не волки, которых следует бояться. Напротив, во время обеденной дойки мужчины могли бы подойти со своими кружками поближе и выпить парного молока. Ведь и их работа требовала сил, не для того же, чтобы порадовать глаз, они велели перенести на Иудин остров свои буры, ломы, кирки и заточенные молотки.

Это наше пастбище, твердо сказал Якоб. Матис и рта не раскрыл, у него не было такого права — встревать в разговор. В крайности, мужик из баньки мог привязать свою корову и телку где-нибудь и на обочине канавы. Зато россаское стадо благодаря Иудину острову основательно разрослось — восемь дойных коров и три телки. Попробуй прокормить их на поросшем кустарником хуторском пастбище!