Чертоцвет. Старые дети

Ява до сих пор не видела настоящих апельсинов, но ученый человек, рассказавший об острове Ява, показал его девочке. Он надел на Яву красные очки и велел представить себе плод далекой страны. Потом люди, сидевшие за столом в корчме, тоже нацепили на себя красные стекла, и каждый видел сквозь них то, что хотел увидеть.

На следующее утро незнакомец надел Яве на нос зеленые очки, и снежные поля тут же превратились в зеленые луга.

От бесхитростных рассказов Явы настроение у семьи снова приподнималось. Рыжая кудрявая головка Хелин становилась круглой и приобретала цвет апельсина. Даже Яак сидел тихонько подле Явы и старался прочитать слова по губам матери.

Однако случалось, что никакая сила не помогала, и человек оказывался беспомощным перед обстоятельствами. Так же как не смогла сдержаться в тот раз из-за Якобовых свиней Ява и криком порвала ребенку барабанные перепонки, тщетными оказались и все усилия отправить Яака в школу для глухонемых.

Ява сказала: судьба встала на дыбы.

Матис считал, что большое несчастье, точно крыса, шныряет по земле, а маленькие несчастья, как крысята, следом.

Яаку исполнилось семь, когда Ява отправилась на церковную мызу посоветоваться с Эугениусом-младшим. Она прочитала в газете, что в Вяндра глухонемых детей учат говорить. Эугениус выслушал просьбу Явы и любезно обещал все устроить. Провожая Яву, он, подчеркивая свою важность, как бы между прочим обронил, что заведующий Вяндраской школой глухонемых — друг его покойного отца. Стоит ему, Эугениусу-младшему, заикнуться, и место для Яака будет обеспечено.

Ява вернулась с церковной мызы в радужном настроении, словно ей одним разом были отпущены все сто грехов.

В баньке стали ждать вестей по делу Яака. Время шло, и Ява день ото дня мрачнела. Веселые истории ее иссякли. Она без конца ругала людей, которые не держат слова и забывают про обещания. Второй раз Ява отправилась на церковную мызу с тяжелым сердцем. Пасторша отослала Яву ни с чем — за это время пастор был притянут к суду.

В этот день Ява сердито шагала взад-вперед по избе. С наступлением темноты она раскрыла Библию, но тут же снова закрыла ее и сунула священное писание в самый дальний угол шкафа, с глаз долой.

Матис тоже не раз ходил искать Эугениуса-младшего. Судьба преследовала пастора, трудные дни, наставшие для него, никак не кончались — мог ли он думать о каком-то ребенке из баньки!

Ява и Матис сидели по вечерам за столом и обсуждали церковные дела. Внезапно вопросы веры стали сильно занимать их, хотя до сих пор никто из них не был особо рьяным посетителем церковных служб. Этот грех односельчане и даже кистер простили им: бедная пара из баньки не могла загнать свою единственную лошадь ради поездки в церковь. Животное не может в зимнюю пору несколько часов кряду простоять у коновязи. Одеял не хватало даже для того, чтобы укрыть всех детей, а зимой лошадь без попоны, привязанная к церковной ограде, не в силах долго выдержать холод.

Дела веры были разобраны по косточкам, и Ява распалилась против тех, из-за кого пастора без конца таскали по судам. Что за глупые и легковерные люди те, кто отказался от прежнего вероисповедания и переметнулся в православную церковь. Если б в них говорил голос души и совести, Ява могла бы понять этих людей. Голая корысть подстегивала их. Они надеялись получить за бесценок кусок земли и избежать налогов, думали, что их самих осыплют хлебом, а сыновья избавятся от воинской повинности. За чей счет собирались они поживиться в этом бедном мире? Значит, такие, как Матис, корми свою семью, а кроме того, сажай себе на шею нахлебников!

Дурак пусть надрывается, чтобы другой мог наполнять свои закрома и лодырничать, задрав ноги кверху! И без того эстонец — овца овцой. Еще триста лет — и будет круглая тысяча, как он гнет спину на других! А теперь еще брат норовит залезть на закорки к брату.

Ява метала огонь, как вулкан на острове Ява.

Те, кто в свое время ради выгоды переметнулись в русскую веру, теперь горько сожалели об этом. Эугениус-младший, так же как и его переселившийся в царство небесное или в преисподнюю отец, пожалел заблудших сыновей и дочерей и снова принял их в лоно своей церкви. Может, потому молния и ударила в могилу Эугениуса-старшего, что будучи пастырем душ человеческих, он проявил излишнюю мягкотелость? Все грехи до единого нельзя прощать человеку, большие заблуждения каждый должен сам нести в своем сердце к могиле.

Новый царь после убийства своего папаши стал ужасно злым и круто положил конец этой торговле верой. Коли присягнул православной вере, будь предан ей до последнего своего часа, и дети твои тоже пусть идут по твоим стопам. Аминь.

Чем чаще Матис ходил на церковную мызу и, как всегда, возвращался не солоно хлебавши, тем ожесточеннее становилась Ява.