Чертов ангел

— А у тебя руки растут из того места, которым ты думаешь, — ощерилась я. Хотя, надо сказать, что мне тоже надоел сухпаек и рагу из банок. Только вот ездить на себе нельзя позволять, этой семейке «хищных крокодилов» я не накмерена. Им только палец покажи — оттяпают по локоть, отрыгнут и дожрут несчастную Анфиску. Я уже поняла их. Потому и сказала, — женщины созданы не для кухни, если ты еще не успел этого осознать. Эгалитарность никто еще не отменял. В Женеве даже билль о равенстве полов написан и утвержден. Так что иди ты в пень, Погодский. С места не сдвинусь, пока ты мне не расскажешь, какого черта ты искал в моем доме и чего это Аллесгуту так захотелось твоей кровушки. Уж точно не потому, что ты не сошелся с ним во мнениях по поводу способа лазания по крышам домов, постороенных по приказу горластого любителя кукурузы, любщего колотить сандалией по трибуне

— Ничего не искал, — на голубом глазу соврал этот мерзавец. Ни одним движением не выдал своего вранья. Черт, зря я столько времени убила за прочтением умнющих книг по психологии. — Тебе просто так повезло.

— Ну да, я вообще везучая, — с сомнением протянула я, не поверив красавчику ни на одно мгновение. А он занервничал. Не выдержала душа чертова ангелочка. — И всем, кто со мной связался, приношу только радость и счастье, и мешок добра.

— Мне не нужен мешок, — взревел Погодский, — только если для того. чтобы запихнуть в него одну невероятно бесячую, болтливую бабу. Я не хочу твоей гадской удачи. Я хочу, чтобы ты приготовила обед, пока меня не будет.

— Эй. А ты куда это намылился? — с подозрением спросила я, наблюдая, как мой пленитель пытается с размаху запихнуть руку в рукав, невесть откуда появившейся ветровки. Плохо у него получалось. надо сказать. Бабуля в таких случаях говорила "сорвясь, задницу не вытрешь". Мудрая была женщина. Интеллегентка. — Без меня не пойдешь. Слышал, что я тебе сказала.

— Лучше молчи. — Погодский подскочил ко мне, и судя по тому, что его лицо цветом стало похоже на переваренную свеклу — бордовое с красными прожилками, я поняла, что выбесила его окончательно. Надо же. Нервный какой. — Если не хочешь, чтобы я тебя убил.

— И съел. — поддержала Тоху Сонечка. Эта девчонка исчадье ада, я давно уже это поняла. Хлопая ресничками, похожими ена крылышки мотылька, она способна вырубить вражескую армию идущую в бой, —Наша Анфиса не умеет просто готовить. Ты еще не понял, что такое притащил в дом, папочка?

— Имейте уважение, юная леди, — выставив вперед перст, я замерла на месте. Это я то не умею? Да я, да у меня…. Ну да, я не умею. Шмойлов говорил, что мою стряпню нельзя даже свиньям давать, во избежании несварения и падежа скота. Мой буайбесс пострашнее будет африканской чумы свиней. Вот только сейчас в своей несостоятельности я призналась бы только под страхом смерти.

— Давайте ваши чертовы продукты, — прорычала я, напугав до смерти крутого Погодского. По крайней мере в глазах его отразился ужас. А вот малышка и глазом не моргнула. Ах. Ну да, я все время забываю о ее глухоте. — Обед у вас будет — закачаетесь.

— Это не страшно, качаться, Тох. Главное не отдуплиться молодыми, — хихикнула мелкая паразитка. — Только вот харчи у нас закончились. Придется нам с моей новой мамулей в сельпо сходить.

— Я тебе не мамуля, — голосу, которым я это выкрикнула, позавидовала бы среднестатистическая годзила. Синоптик, подскочил на месте. Надо же, раньше я за ним таких припадков не наблюдала.

— Ну? А я думала очередная Тохина пассия, они все мне мамулями хотят стать. Прости, я ошиблась, ты даже тупей его предыдущих кур.

— Еще слово, и я тебя… — выдохнула я, схватившись за ремень на джинсах, выдернула его из шлиц, другой рукой ловя штаны, — ох, ешкин кот.

— Руки коротки, и кишка тонка, — показала мне язык мелкая нахалка и ломанулась в глубь дома. Я понеслась за ней, споткнулась об штанину и начала заваливаться на пол, понимая, что сейчас ухайдокаюсь мордой об кафель, и стану еще прекраснее, чем обычно. Закрыла глаза ожидая удара.

— И снова я спасаю твою высокоморальную задницу, — хихикнул Синоптик, крепко ухватив меня за шкирку прямо возле пола. Сильные руки подняли мое безвольное тельце, легко, словно пушинку. — Можешь уже «разжмуриваться».

Я приоткрыла один глаз, и уперлась ошалевшим взглядом в крепкую грудь, обтянутую белой футболкой. Он пах морем, мятой и солнечным днем. Ну, точнее одеколоном, зубной пастой и кремом для бритья, но что — то я совсем поплыла. Видимо сказывалась моя женская неопытность, ведь кроме Шмойлова я в своей жизни никого и не знала. Даже не представляла, что посторонние бандиты смогут так разволновать мое воображение. Погодский, кстати, тоже, как — то странно замолчал, и даже перестал скалиться. Сграбастал меня своими ручищами, как то слишком крепко. Через чур, я бы сказала, до боли и судя по всему не собирался разжимать своих пальцев.