Чертов крест: Испанская мистическая проза XIX — начала XX века

Но, соседка, войдем-ка лучше в храм, пока там есть еще место, а то скоро яблоку негде будет упасть, сегодня здесь людей набьется как сельдей в бочку… Слава богу, у монашек есть свой органист… Уж и не припомню, когда здесь собиралось столько прихожан и монашек, как сегодня вечером?.. Даже из других общин пришли. Скажу вам, что до маэстро Переса, то ему недавно сделали великолепное предложение. По чести говоря, ничего удивительного в этом нет, сам сеньор архиепископ сулил ему золотые горы, лишь бы маэстро перешел в кафедральный собор!.. А он, он ничего… Ничего не ответил… Он скорее с жизнью бы распрощался, но свой любимый оргáн ни за что не бросил бы… Вы не знаете, кто такой маэстро Перес? Ах, ну да, конечно, вы же не местная… О-о, истинно говорю — святой, настоящий святой. И бедный, что правда, то правда, ни гроша за душой, но не попрошайка, милостыню никогда не клянчит… Всех родственников — единственная дочь, а самый близкий, задушевный друг — оргáн. Так и течет жизнь его: блюдет чистоту и невинность одной, хранит и лелеет ветхие регистры другого… Да уж, к слову сказать, больно стар оргáн!.. Ну да ничего, маэстро Перес так ловко управляется и с ремонтом, и с клавишами, что инструмент звучит дивно, истинное чудо, говорю вам… В общем, маэстро каждую его частичку знает, чувствует на ощупь, может играть с закрытыми глазами… Уж и не знаю, говорила ли я, поверите ли, маэстро от рождения слеп… Знали бы вы, с каким смирением он переносит это свое несчастье!.. Бывало, спросят, чего бы он, не задумываясь, ни отдал, лишь бы прозреть, неизменно отвечает: «Многое, но не так много, как вы себе представляете, ведь у меня есть большее — надежда». — «Надежда на то, что прозреете?» — «Да, — при этом с истинно ангельской улыбкой неизменно добавляет: — Мне уже семьдесят шесть, и, как бы долго ни продлилась моя земная жизнь, вскоре мне суждено узреть Господа…»

Бедняжка! Если бы вы его видели… он ведь тише воды ниже травы, словно булыжник в мостовой, всяк волен наступить на него, пнуть его… А он неизменно повторяет: «Я — всего лишь скромный монастырский органист». Но при этом мог бы преподать хороший урок сольфеджио даже самому маэстро из капеллы примаса, он на службе своей все зубы стер… И отец его тоже был органистом. Я не знала его, но моя матушка, благослови ее Господь, рассказывала, что сын всегда сопровождал его к оргáну и качал мехи. После юноша обнаружил столь высокие способности, что по кончине батюшки унаследовал его место… Ах, какие руки у него! Да благословит их Господь! Он заслужил, чтобы его со всеми почестями пронесли по улице Чикаррерос, а руки его покрыли бы чистым золотом… Он всегда замечательно играет, но в такой вечер, как сегодня, будет играть особо хорошо, услышим подлинное чудо… Особо благоговеет маэстро перед Рождественской мессой, и когда действо подходит к кульминации, ближе к полуночи, в час прихода Господа нашего Иисуса Христа в юдоль земную… трубы оргáна поют ангельскими голосами…

Право слово, чего ради расхваливаю то, что вы и сами услышите сегодня? Ах, как расцвела Севилья! Сеньор архиепископ собственной персоной почтил визитом Богом забытый монастырь, все только для того, чтоб насладиться дивной музыкой. Уверена, сегодня здесь чудесной игрой насладятся не только искушенные знатоки, но и самые что ни на есть простые прихожане. Даже эта толпа неотесанных мужланов с зажженными факелами, для которых истинное счастье — горланить дурными голосами вильянсико[22] под гром бубнов, бубенцов и барабанов, наслаждение — шуметь и грохотать под сводами храма, — так даже они немеют, будто покойники, едва маэстро Перес касается клавиш… а смолкнет последний аккорд, и комар замирает… у всех глаза полны слез, лишь в тишине едва различимы тихие, кроткие, протяжные вздохи тех, кто тебя окружает и кто, затаив дыхание, слушал музыку… Однако нам стоит поторопиться и войти внутрь, колокол уже пробил к вечерне, месса сейчас начнется, идемте… Прекрасен Рождественский сочельник, а в этом храме сегодня и подавно!

Закончив пышную тираду, достопочтенная сеньора, ставшая на время своей знакомице и спутницей, и чичероне, поддерживая последнюю под локоток, решительно распихивая зазевавшихся неторопливых прихожан, вошла в придел и растворилась в людской толпе, истово напиравшей на церковные ворота.

II

Храм утопал в изумительном, расточительно-ярком блеске. Свет струился от алтаря, растекался по церкви, достигая самых удаленных, потаенных уголков, и там отражался, множился и устремлялся обратно разноцветным потоком искр, рожденных в строгих гранях умопомрачительно дорогих украшений коленопреклоненных дам, смиренно опустившихся на бархатные подушечки, в окружении верных пажей, цепко сжимавших хозяйские молитвенники, все они блистающим плотным кольцом окружили кафедру пресвитера.