Читаем Чёртов мажор (СИ) полностью

Чёртов мажор (СИ)

— А это концерт по заявкам! — ответила я. — И по заявке от Виктора Ипполитовича… шоу программа… «Блудная дочь»! Поддержим аплодисментами! — я начала кривляться от дурной самозащиты.

— Наркоманка! — повторила бабулька. — Ещё и пьяная, вы посмотрите!

— Кошмар! А я её помню в песочнице!

— Сына сгубило, и эту сгубит…

Брат-которого-нельзя-называть…

Твою ж мать.

Папа выглянул из окна и вцепился в подоконник, теперь мы смотрели друг на друга не отрываясь, будто бабки вокруг превратились в условный “народ” во время дуэта главных героев.

— Папенька, — шепнула я.

— Ты же просто хочешь домой, — тихо сказал он, так, что я и услышать не могла. Я это прочитала по губам… Чёрт. — Я тебе не нужен.

И он захлопнул окно, а потом, видимо, и дверь в комнату, потому что больше не появился. Бесить бабок было бессмысленно, им пора по будкам, в злых собаках я больше не нуждалась.

Когда зазвонил телефон, у меня не было вариантов, кто это беспокоит мою скромную персону.

— Чего? — вздохнула я. Холодно было до жути, и от волнения стучали зубы.

— Ты как?

— Никак, торчу под окнами, папа не пускает домой.

— Сейчас приеду.

— Да пошёл ты…

Я скинула вызов и забралась на капот папиной машины, раскинула руки и уставилась на небо. Оно уже было усыпано звёздами.

Прежде чем пойти к папе, я долго сидела в кафе поблизости и набиралась храбрости, так, что уже совсем похолодало и стемнело. Казалось, будь вечер тёплым — мне не было бы так погано и страшно. Ну не бросит же меня папа? Хотя его логика ясна… У меня есть телефон, я могу позвонить маме или условному “женишку”. Твою мать, роскошно то как!

Сейчас папенька будет ненавидеть меня за то, какая я плохая дочь, как дерзила ему и ни во что не ставила, прикидываясь взрослой… И как я показывала зубы, а потом залетела от какого-то незнакомого ему парня и…

Горячие слёзы от вселенской несправедливости, покатились по щекам, потому что мне было до ужаса стыдно, настолько, что щёки стали горячими и наверняка алыми. Папа, блин, не заслужил! Я просто… хотела его внимания… Только для меня! Не для брата-которого-нельзя-называть, не для Мани. Для меня! Я всегда была номером два, всегда! Я тот ребёнок, который остаётся один, когда родители расходятся после смерти первенца. Я одновременно тот ребёнок, который становится ненужным подросшим щенком после рождения маленького. Я напоминаю им брата, а Маня — новую жизнь. Я для папы — чужая девочка, которая вернулась уже взрослой и которую он совсем не знает. Я для мамы — неизвестный человек, которого она и не воспитывала совсем.

А теперь папенька, который, по сути, ни в чём не виноват, не пускает меня в дом, и я не могу его обвинять, но так одиноко, так горько на душе мне никогда не было. А ещё мне дико стыдно за те три секунды чистого, сочного, как свежий апельсиновый сок, счастья от твоего сегодняшнего поцелуя…

Сейчас, будучи уже взрослой матерью троих детей, я прекрасно понимаю… что родители не могут “ненавидеть” своих детей. Они могут в них разочароваться, но в то же время на пятьдесят процентов это будет разочарование в себе. Мы только пожинаем собственные плоды, когда наши дети совершают ошибки. И папенька в тот вечер, скорее всего, ругал себя, а не меня. Он думал, что навсегда меня теряет. И, наверное, не пришёл к Мане вечером пожелать спокойной ночи, а может, даже отвёз её к своим старым знакомым, которые иногда с ней сидели. В тот вечер мы с папенькой оба много думали, и мне казалось, что я его… потеряла…

Ты затормозил во дворе, выскочил из машины, оставив дверь открытой, и бросился ко мне. Почему-то ты был жутко напуган, стащил меня с капота папенькиной машины, взял, как ребёнка, на руки, заставив обвить ногами твою талию. Придерживал мою голову за затылок у своего плеча и обнимал.

— Нель, ты дрожишь… — сообщил ты и потащил меня в машину.

— Не поеду с тобой, — сопротивлялась я. — Не хочу, верни на место. Лучше замёрзну.

Я попыталась вырваться и случайно пнула папину машину по колесу, отчего завыла сигналка. Папа решил, что я так его вызываю… Снова загорелись окна в доме, по одному… обещая, что это конец. С каждым новым я чувствовала, как лопаются новые ниточки надежды. А потом папенька вышел, звякнула сигналка, он смерил меня взглядом, в котором я не прочла ничего хорошего.

— Ты таким образом нас хотела познакомить? — усмехнулся он. Холодно, язвительно.

Я выдохнула, кажется, весь воздух из лёгких и согнулась до боли в прессе, что-то хрипло выдохнула. А потом увидела в руках папы сумку и впала в настоящую истерику.

Папа меня тебе отдал, кинул на твоё сиденье мои скромные пожитки, поцеловал меня в лоб, похлопал тебя по плечу и ушёл.

Мне было больно. Папа отдавал меня тому, с кем мы просто играли…