Чёртов мажор (СИ)

'Cause I've got a plan.

Потому что у меня есть одно предположение.

You're beautiful. You're beautiful.

Ты прекрасна. Ты прекрасна.

You're beautiful, it's true.

Ты прекрасна, это правда.

I saw your face in a crowded place,

Я увидел твоё лицо в толпе

And I don't know what to do,

И теперь не знаю, что мне делать,

'Cause I'll never be with you.

Потому что мне никогда не быть с тобой.

Мы молчали так, словно уже всё обсудили и пришло время просто это переживать снова и снова. На деле после прощания с папой никто из нас не проронил ни слова. Но ты вёз меня к себе, а мне казалось, что эта квартира больше никогда не будет защищена от вмешательства злых сил.

— Не бойся, я забрал у мамы ключи, — произнёс ты так, будто читал мои мысли. Хоть это и было не так. Если бы ты мог читать мысли… ты бы всего этого не сделал. Хотя, может, и я наворотила дел.

— Что сказали родители? — я куталась в твою кофту и старалась спрятаться так, чтобы ты не видел, как вдыхаю твой запах, но ты явно это понимал.

А ещё я старалась смотреть на тебя так, чтобы ты не понимал, что я этим занимаюсь. Глупая девочка. Ты всё видел и иногда ухмылялся. Свет ночного города окрашивал твои чёрные волосы, оживлял их бликами, чертил твой профиль как на неоновой картинке из комикса.

— Что и всегда. — Твои губы изогнулись в улыбке, стали видны ровные зубы. — Лишили наследства.

— А квартира?

— Я её снимаю, — ты покачал головой и потянулся к магнитоле, чтобы переключить песню Носкова “Это здорово”, по крайней мере, я решила, что переключить, потому остановила твою руку, и наши пальцы сами собой тут же переплелись. — У них, — и мы оба почему-то засмеялись. — Правда, у меня даже есть договор официальный.

— Смешно.

— Твой отец…

— Я заплачу, если мы станем говорить.

— Хорошо. Пошли поедим? — предложил ты.

Я кивнула:

— Только… не в то кафе, ладно?

— Ладно.

И мы купили в “Макдональдсе” по бургеру. Банально и круто, я пила колу и наслаждалась тем, что ем фастфуд и чувствую себя в своей тарелке.

Ты привёз меня к себе, взял мою сумку, меня за руку и повёл домой так, будто я там была впервые. И я так ужасно боялась, что всё это глупая шутка, что остановила тебя на крыльце.

— Стой. Слушай. Если это всё шутка — давай не сегодня. Мне правда очень плохо, я не хочу шуток и я… не смогу ответить. Понимаешь?

— Конечно, я же не слепой дурак. Месть оставим на завтра, ок?

— Ок. Перемирие? — я выдернула руку из твоего захвата и протянула её сама.

— Перемирие.

А стоило двери за нами закрыться, меня обуяла тоска. Я не дома. Сериалов, заготовленных на компьютере, не будет. Лимонада и безе — не будет. Мани — не будет. Папенькиного кофе — не будет. Вообще всё это осталось в параллельной вселенной, а я в какой-то новой и чужой. Жуткой, дурацкой. Моё горло сковало болью.

— Марк, блин… — прошипела я зачем-то и топнула ногой, а вместе с этим из глаз полились слёзы.

— Тш, тш… — прошептал ты и обнял меня обеими руками, крепко прижимая к себе. — Эй, эй…

— Блин, — повторила я.

— Ну что ты?

— Папа… Папа… Ссора… — давилась словами, будто не могла их пережевать.

— Ты можешь ничего не объяснять, — вдруг очень серьёзно произнёс ты, вздёрнул бровь и покачал головой. — Это вовсе не обязательно. Давай, ты просто выпьешь кофе и помолчишь, это тоже терапия. Ладно? А ещё можешь принять душ или полежать в ванной — это помогает.

— А ты почему помогаешь? — я успокоилась ровно настолько, чтобы задавать вопросы и оставаться при этом в сознании.

— Потому что я мастер ссор с родителями. Потому что я участник этой заварушки, и мы в ней оба виноваты. Потому что ты очень сексуальная, хоть и совершенно отбитая. Ну и ты как бы будущая мать моих детей. — Ты поиграл бровями, будто говорил что-то очень понятное и нам двоим известное, а я понимала, что ты полный придурок, но я до жути хочу, чтобы это всё не было игрой.

— Даже жаль, что утром перемирие закончится… — вздохнула я, глядя, как ты отпускаешь меня, поправляешь лямки моего топа, очень внимательно следя за собственными движениями…

Ты пошёл готовить мне кофе, а я, как зачарованная, наблюдала. Внутри меня пел Энрике Иглесиас песню «Hero», и это было столь же сладко, сколь был сладок его голос.

— Почему оно должно закончиться?

— Потому что утром ты вспомнишь, что я проколола тебе ногу.

— А я влюбил тебя в себя и заставил познакомиться со своими родными шутки ради.

— Я не влюбилась в тебя, — спокойно, как малышу, ответила я. — И я сказала им, что беременна, а они всего тебя лишили.

— Ты влюбилась, — с тем же терпением ответил ты. — И я подтвердил эту сплетню твоему отцу.

— Я не влюбилась, — покачала головой я. — И я… заставила тебя…

— Ну-ка, ну-ка, — ты заинтересованно обернулся, сняв турку с огня. — Что там?

— Ну это…

— Что?

— У кресла…

— Что у кресла.

— Это я сделала. Я победительница.

— М-м, понятно, победительница, — усмехнулся ты, отворачиваясь к плите. — Ты просто влюбилась и делала, что подсказывало тебе сердце.

— Ох… у нас перемирие, не беси меня. Завтра я устрою тебе встряску, а сегодня давай будем друзьями.