Чертов нахал

– Адель дома?

– А ты кто такой?

– Расслабься, дружище, – спокойно произнес я, все еще держа руки перед собой, чтобы он мог их видеть. Если есть что-то положительное в двухлетнем пребывании в тюрьме, это то, что я научился разрешать опасные ситуации.

– Я брат Адель, и это мой дом.

Глаза «боксера» сверкнули.

– Чэнс?

Ну, по крайней мере, один из нас идентифицирован.

– Да, это я.

– Твою мать! Извините. Я думал, что вас выпустят только на следующей неделе.

– Просто тюрьма переполнена, вот и выпустили раньше. – Я прищурился, глядя на утюг, который он все еще держал в руке. – Не хотел бы ты опустить эту штуку?

– Да, конечно. Извините. – Он опустил утюг на столешницу и сделал ко мне пару шагов, протягивая руку.

– Гарри. Гарри Бичэм. Я столько хорошего слышал о вас.

Будешь мне сказки рассказывать, Гарри?

– Хотел бы я то же самое сказать о тебе.

Внезапно из-за угла показалась сестра.

– Как ты думаешь, может, остановимся в… – Она запнулась на полуслове. – О, Боже! Это ты! – Она бросилась ко мне в объятия, чуть не сбив меня с ног. – Ты дома!

– Как видишь.

Адель вцепилась в меня мертвой хваткой, словно боялась разжать руки и отпустить меня. Она плакала, но вовсе не так, как в последний раз, когда я обнимал ее, – сейчас это были слезы счастья. Я слегка отстранился, чтобы разглядеть сестренку. Мы с ней встречались каждые две недели, но я видел лишь то, что она хотела мне показать. Сейчас ей было уже двадцать восемь. На ней была юбка и весьма женственная блузка. Волосы собраны в строгий пучок на макушке. В таком виде она была очень похожа на маму.

– Ты выглядишь… как-то… по-другому… Повзрослевшей, что ли…

Она смахнула слезы и разгладила юбку.

– Я так всегда одеваюсь на работу. Я же тебе говорила – устроилась работать секретарем.

Гарри покашлял. Парень все еще стоял в своих трусах-боксерах.

– Я уже опаздываю. Пора идти. Было приятно наконец познакомиться с вами, Чэнс.

Я взглянул на него.

– Надеюсь, ты не забудешь надеть брюки.

Он приобнял Адель за плечи и мягко произнес:

– Можешь отдохнуть сегодня утром. Увидимся после обеда.

Адель одарила «боксера» улыбкой и взглянула на меня, покусывая нижнюю губу.

– Извини. Я не знала, что ты приедешь… Гарольд – один из партнеров аудиторской фирмы, где я работаю.

– Он что, бухгалтер?

– Да. – Сестра улыбнулась. – Как видишь, совсем не тот типаж, на который я обычно западаю, правда?

Моя сестрица всегда обладала удивительной способностью связываться с неудачниками, которых меняла, как перчатки. Компашка, с которой она обычно путалась, исключала возможность встречи с дипломированным бухгалтером-аудитором.

– Ну, раз он тебе нравится, – не удержался я. – Только в следующий раз, когда я приду, пусть наденет штаны.

Мы с Адель провели все утро вместе, наверстывая упущенное и делясь новостями. Разговор о маме был самым тягостным испытанием. После событий, произошедших два года назад, жизнь моей сестры могла повернуться как угодно. Смерть матери отбросила Адель назад, но я испытал облегчение, обнаружив, что все-таки она сумела изменить свою судьбу. А это означало, что все, через что мне пришлось пройти, в конце концов было не напрасным и принесло свои плоды. Сестра казалась такой… счастливой.

– Итак… – Адель собрала кружки, из которых мы пили кофе, поставила их в раковину и, прислонившись к столешнице, сложила руки на груди. – Ты собираешься с ней увидеться?

– С кем?

Зачем я снова притворяюсь? Я прекрасно понимаю, кого она имеет в виду.

– Со своей женой. – Она перевела взгляд на кольцо, которое все еще было на моем пальце, хотя я об этом совершенно забыл. Я тут же сунул руку в карман.

– Она вовсе не моя жена.

Адель закатила глаза.

– Ну, хорошо, твоя ненастоящая жена. Можешь называть ее как угодно. Хочешь с ней увидеться?

– Не начинай эту песню снова, Адель. – Во время одного из ее посещений, когда мне было особенно одиноко и тоскливо, я раскололся и все выболтал сестре про Обри. И тут же об этом пожалел. Следующие двадцать три месяца она только и делала, что уговаривала меня написать Обри и сообщить, где я нахожусь. Она даже предложила самой пойти поговорить с Обри – так ей хотелось, чтобы я не потерял надежду.

– Ты так ничего о ней и не узнал?

– Я всего три часа на свободе.

Сестра сощурилась.

– Это значит «да»?

Я покачал головой, не удостаивая ее ответом, но она уже обо всем догадалась.

– А теперь я собираюсь долго-долго принимать очень горячий душ. Мне этого так не хватало.

Проблеск надежды, мелькнувший было на лице сестры, угас. Я подошел и поднял ее лицо за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Эй, выше нос. Я горжусь тобой. Давай больше не будем возвращаться к прошлому. Я теперь полностью свободен. Ты носишь строгий пучок на голове и встречаешься с парнем, который точно умеет обращаться со столовыми приборами. Я бы сказал, все сложилось как нельзя лучше, правда?