Чёртов палец

Выслушав рассказ метрдотеля о таинственной даме в сером, пугающей постояльцев своими неожиданными появлениями по ночам, одолев изрядную порцию прекрасной свежей лососины и запив её солидным количеством знаменитого французского напитка, Блинов поглядывал на молодых дам с самодовольной улыбочкой. В яйцеобразной голове его, как видно, шла подготовительная работа, и в подходящую минуту целый выводок пикантных анекдотов должен был вылупиться наружу и поразить дам остроумием и артистизмом их вещателя. Впрочем, настроение остальных членов компании также вернулось на прежнюю легкомысленную высоту. Необычность обстановки, буйство местной природы и шампанское возбуждающе действовали на всех.

— Сегодня всё должно пузыриться! — провозглашал с комической торжественностью штабс-капитан, поднимая бокал шампанского и коротким движением головы отбрасывая со лба прядь волос.

— И пениться! — радостно вторила ему Любовь Егоровна.

— И звенеть! — уточняла, чокаясь со всеми, Анна Фёдоровна.

Навроцкий с удовольствием наблюдал, как щёки княжны зардели румянцем, а глаза загорелись весёлыми, лукавыми огоньками.

После обеда они вернулись к реке, где перед ними предстала шумная картина. В плетёных корзинах, скользивших над бурлящей пропастью по перекинутым с берега на берег канатам, в весёлом возбуждении каталась кучка русских офицеров. Один из них, самый молодой, держал высоко над головой бутылку шампанского, другой, в золотом пенсне, стрелял в неё с берега из револьвера.

— Козлов! С трёх раз не попадёте! Считайте, что проиграли пари, — во всё горло кричал из корзины светловолосый подпоручик.

— А это мы сейчас увидим, — угрюмо отвечал Козлов. Раздался хлопок, и короткое эхо его потонуло в шуме воды. Бутылка была цела.

— Ну, Захаров, — подмигнул подпоручик офицеру с бутылкой, — триста рублей ваши. Вы сегодня нас всех угощаете.

— Погодите, у него ещё один выстрел, — отвечал молодой.

Корзина снова заскользила над пропастью. Козлов прицелился и выстрелил. Бутылка разлетелась вдребезги, обдав шампанским и осколками стекла находившихся в корзине офицеров.

— Эй, Козлов! Скотина! Поаккуратнее нельзя было?! — закричал побледневший подпоручик, отряхивая перчаткой шинель, и, кода корзина причалила к берегу, весело тряхнув головой, прибавил: — Ведите нас в ресторан, сегодня угощаете вы. Ох и налакаюсь же я шампанского!

Возле Анны Федоровны и её друзей невесть откуда появился финский паренёк. Поправляя на голове картуз, из-под которого во все стороны выбивались белые вихры, он деловито предложил княжне за небольшую плату выдолбить на скале её имя. Анна Федоровна охотно согласилась. Паренёк вынул из кармана долото, и через несколько минут проворной работы на сером каменном скате появилась надпись:

Анна

1912

— Вот видите, господа, — сказала довольная княжна, — через сто лет, когда меня уже не будет на свете, приедет сюда из Петербурга какой-нибудь романтический молодой человек, увидит эту надпись и подумает: «Кто же такая была эта Анна? Молодая ли, красивая ли она была?»