Чёртов палец

Они выпили за покойного дядю, а после обеда, немного поболтав с полковником за чаем, Навроцкий повёз его в Борго. Лотта вызвалась ехать с ними и, после того как они попрощались с Петром Алексеевичем, попросила князя отвезти её к родному дому, где уже почти полгода как не бывала. Пока она ходила в дом и говорила несколько минут с жильцами, Навроцкий терпеливо шагал с сигарой вокруг автомобиля и время от времени постукивал ботинком по покрышкам. Затем они навестили аптекаршу, у которой Лотта задержалась несколько дольше, и наконец поехали в кофейню, где познакомились почти год назад. Здесь Навроцкий, под действием нахлынувших на него воспоминаний, собрался с духом и рассказал, при каких обстоятельствах увидел её впервые на озере и как был сконфужен и в то же время обрадован, встретив её в тот же день в этой кофейне. Выслушав признание князя с лёгкой краской на лице и с минуту помолчав, Лотта вдруг негромко рассмеялась, и он снова увидел чудные, давно им примеченные ямочки на её щеках.

Когда они выходили из кофейни, к ним подошёл невысокий, но, судя по проницательному взгляду и раскованной походке, очень уверенный в себе молодой человек. Он приподнял белый студенческий картуз и заговорил с Лоттой по-шведски. Навроцкий перешёл улицу, сел в автомобиль и, закурив сигару, с интересом наблюдал, как они о чём-то оживлённо беседуют, изредка поглядывая в его сторону. Ему казалось, что говорят о нём. Вскоре молодой человек взял Лотту за руку и, видимо, начал в чём-то убеждать. Навроцкий чувствовал, как в нём нарастает какое-то раздражение, начал искать ему объяснение и наконец понял, что это не что иное, как ревность.

Лотта вернулась с виду чем-то немного раздосадованная, но быстро пришла в прежнее благодушное настроение.

— Это друг детства, — объяснила она, хотя Навроцкий ни о чём её не спрашивал. — Мы жили когда-то по соседству.

Она взяла его под руку, слегка прижалась к его плечу, будто сидели они не в автомобиле, а на скамье в парке слушали соловьёв, и, взглянув на него как-то особенно ласково, поцеловала в щёку.

5

Две недели, проведённые на даче под Борго, пролетели для Навроцкого и Лотты незаметно. Рыбалка, чтение, прогулки пешком и на лодке, задушевные разговоры — вот что всё это время занимало наших героев. К концу второй недели Навроцкий начал думать, что на земле всё-таки есть рай, и этот рай находится не где-нибудь, а здесь, на его даче вблизи Борго. «Если счастье возможно, то что же это, коли не оно?» — часто приходило ему в голову. Но нужно было возвращаться: его мог разыскивать Маевский. После нескольких откладываний день отъезда был наконец выбран. Набрав в лесу полную корзину сладких ягод черники и гонобобеля, наловив в озере рыбы, они отправились в обратный путь.

— Так хорошо, как здесь, там, в Осиной роще, уже не будет, — вздохнула с грустью Лотта, когда они садились в автомобиль. — Место покойнее и тише трудно себе представить.

Навроцкий чувствовал то же самое. Ему вдруг припомнился господин Кутин, с которым ему довелось беседовать в петербургском поезде, когда он возвращался из Финляндии в прошлый раз.

— Да, ты права… Вот только почему-то здесь, в Финляндии, много террористов и революционеров прячется. Им, верно, тоже хорошо и покойно здесь, — пошутил он.

— А мы, увы, не террористы, — подхватила Лотта его шутку, — нам пора возвращаться.

— Да. Но почему бы нам не приехать сюда в другой раз?

— И то правда. Почему бы не приехать сюда ещё?..

Выехав рано утром, к вечеру они были уже в Осиной роще. Проезжая через Левашово, Навроцкий зашёл на вокзал и телефонировал Маевскому, но отставного поручика, как обычно, не оказалось дома…

Глава восемнадцатая

1

Из Борго Лотта вернулась невестой Навроцкого. Правда, известно это было лишь самому князю да полковнику Тайцеву, но Навроцкий к тому времени уже не сомневался ни в своих собственных намерениях, ни в том, что, сделай он предложение, согласие будет получено. Это согласие он легко угадывал в глазах Лотты. Однако прежде чем предложить ей руку и сердце, ему хотелось заручиться благословением матери. Зная нрав Екатерины Александровны, он понимал, что сделать это будет нелегко, но в нём уже в детстве заложено было отвращение к семейным неурядицам, душа его жаждала простых и тёплых отношений с родительницей, и надежда на то, что именно случай, когда вершится его счастье, поможет окончательно растопить лед между ним и матерью, не оставляла его. Он, однако ж, твёрдо решил, что, в случае непреклонности старой княгини, готов будет обойтись и без её родительского благословения, даже если это повлечёт за собой потерю наследства. Чтобы мать до разговора с ним случайно не узнала о его намерениях, он решил держать всё пока в тайне.