Чертов узел

Виктор пропьянствовал на ферме два дня. Он отмылся, коротко постригся и побрился. Помог Алексею зарезать и разделать поросенка, потом кабана.

Кооператор вскоре повеселел: прибывшие хоть и предполагали, что их уникальное занятие предполагает восхищение и одаривание, попробовав дешевого свежего мяса, стали покупать его все в больших количествах.

Алексей то и дело сновал с фермы на кошару. Виктор тоже засобирался знакомиться с туристками. Но друг уперся:

— На тебе, на твоем инкогнито, весь мой план построен и все надежды с этим связаны. Выпьешь там, начнешь девиц лапать, хвастать про возвышенные чувства к здешней медведице. Вдруг и босые ноги предъявишь на всеобщее обозрение. Не совсем же они дураки — соберутся и уедут… Дай мне хотя бы месяц. Я тебе другим разом из города какую-нибудь девицу привезу.

Виктор, затребовав еще одну бутылку, согласился, что друг прав. Но на ферме пожить он не захотел: засобирался, чувствуя, что на душе полегчало.

Ночью снег чуть припорошил горы. Утро обещало быть солнечным.

— Последняя услуга, — попросил Алексей, помогая ему надеть рюкзак. — С твоими ногами пройти несколько лишних километров — пустяк, а для меня подмога. Ты так ненавязчиво оставь где-нибудь босой след, чтобы этих мудрецов заинтриговать.

Виктор ушел на рассвете в новых резиновых сапогах и в теплых портянках, унося ботинки с галошами в рюкзаке. «Ну вот, — думал он, неторопливо шагая по заснеженной тропе, — охотничий сезон, к которому готовился с самой весны, начался. После следующего снега можно проверять капканы и петли». Добротные сапоги казались ему почему-то неудобными, хотя в этих местах все ходили в такой обуви круглый год. Через несколько километров, у ручья, на границе своего участка, Виктор переобулся в растоптанные ботинки, надел поверх подметки с человечьим следом галоши и веселей зашагал к избушке.

Отдохнув в домике под скалой, он достал из тайника малокалиберную винтовку и ушел вверх по берегу Байсаурки, туда, где были расставлены петли и капканы.

От холода вода в реке стала прозрачней, камни под ней запестрили сочными красками. Причудливые кристаллы выросли на сугробах у ручья, легкая дымка повисла над его темными загустевшими разливами. Пришло время, когда ни зверю, ни человеку не отделаться от своего следа.

Пойменный лес, две раскидистые ели, вывернутый из земли корень. За ним поставлен капкан. Сначала Виктору показалось, что снег вокруг чист и никаких примет проходившего зверя нет. Потом он высмотрел странное пятно на снегу из непонятно откуда взявшейся земли. Охотник вошел в лес и почувствовал, как посветлело на душе: небо стало голубей.

Еще недавно в этом лесу охотился Алик. Здесь, под пнем, он каждый год ставил капкан и каждую весну раздраженно совал в его взведенную пасть свою дубинку. Капкан с готовностью срабатывал, подскакивая, впиваясь дужками в древесину. Добыча снова всю зиму ходила мимо, но Алик со странным упорством надеялся поймать волка именно здесь. Лес напомнил о нем, о живом человеке, а не о мертвеце с разинутым ртом, с перепачканными гипсом зубами, с которых снимали слепок. Казалось, образ, переселившийся в этот лес, продолжает жить своей обособленной и независимой жизнью.

На этот раз в капкане сидел волк. Он не прятался и не выказывал себя: лежал на брюхе, преспокойно грыз свою лапу, зажатую капканом, и, не мигая, смотрел на охотника. Взгляды человека и зверя встретились. Светлокарие, почти желтые, знакомые глаза, с запрятанной в их глубине насмешкой, Виктор узнал почти сразу. Он прислонился плечом к дереву, поднял ствол винтовки, постоял так с минуту, но стрелять не стал.

Кровь густеющей струей сочилась из культи. Волк со знакомыми глазами зализал ее, неспешно поднялся на три лапы, скакнул раз, другой, обернулся.

«Ну разве можно так?» — сказали его глаза.

В начале весны, во время последнего наезда в город, Алик остановился у Виктора. Не смотря на то, что тот сам жил на птичьих правах, снимая комнату, запил и вскоре стал раздражать хозяйку квартиры и всех, кто здесь жил. Виктору гость тоже быстро надоел. А тот, стосковавшись по общению, пить и веселиться, не мешая другим, не мог.

— Научите своего гостя пользоваться унитазом, — сжав побелевшие губы, холодно заявила обычно приветливая хозяйка. — В конце концов, я не могу жить в таких условиях, когда седло постоянно обрызгано!

К радости живущих в квартире, Алик вскоре засобирался восвояси, но все отчего-то медлил, все откладывал свой уход, еще больше раздражая жильцов: то он принимался штопать штаны, то шапку не мог найти.

Уже сам не в силах ждать, когда за товарищем закроется дверь и в комнате устроится привычный порядок, Виктор начал приборку. Алик, одетый, с драным рюкзачком на плече, бессмысленно топтался в прихожей и виновато предлагал помощь.

— Сам сделаю! — отмахивался Виктор, азартно елозя мокрой тряпкой по полу.