Чертова дюжина грехов

– Спасибо, дела неплохо. Эд, послушай, мы тут хотели бы сделать передачу о Марианне, о том, какая она была… – Я запнулась, затем продолжила: – Каким она была человеком. Хотим встретиться с ее учителями, с ее родными, с вами, в конце концов, ведь вы неплохо знали ее последние годы. Ты как на это смотришь? – Я не заметила, как перешла на «ты».

– Я думаю, вы правы, – обрадовался Проханов. – Это хорошая идея. Марианна заслужила, чтобы о ней сделали такую передачу. Только, пожалуйста, обещай, (похоже, что Эд тоже был не против перейти на «ты»), – что в передаче не будет никакой про нее гадости!

– А что, разве в ее жизни было много этой, как ты выражаешься, гадости? – тут же спросила я.

– Ну, по-моему… – Эд, похоже, сообразил, что выразился как-то не так, – в жизни каждого человека бывают такие моменты, что он невольно выбирает грех. А у таких людей, как Марианна, искушение было довольно велико, просто потому, что возникали большие возможности. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, кажется, понимаю.

– Вот, – продолжил он, – поэтому стоит только захотеть, как сразу же всплывут такие сплетни, столько грязи выльют, что… Словом, я бы не хотел, чтобы передача превратилась в прилюдное копание в чужом грязном белье. Пожалуйста, не ты. Охотников и так найдется немало. Марианна заслуживает лучшей памяти.

Я обратила внимание на то, что Эд говорит о своей хозяйке так, словно у него с ней были куда более близкие отношения, чем просто рабочие. Он говорил о ней так, словно он ей – родственник, друг, а не просто секретарь. Я отметила это про себя и решила, что он согласится на интервью. Ему, похоже, хочется самому рассказать о «своей» Марианне, так же как Мите хотелось рассказать о «своей».

– Хорошо, Эд, я обещаю. Тем более, – сказала я, – что у нас и в мыслях не было специально чернить ее имя. Хотя должна тебе заметить, что мы все же должны придерживаться объективности. Мы расскажем о том, что узнаем, не больше и не меньше. Правда, заверяю тебя, что не станем копаться в ее грязном белье, как ты выразился. Мы хотим, чтобы передача состояла из трех частей – ее детства, то есть здесь будут интервью с ее учителями и одноклассниками, а может, товарищами по группе, затем – интервью с ее родными, если они, конечно, согласятся, а также – беседа с тобой как с личным секретарем Марианны, надеюсь, ты не против поговорить со мной о ней?

– Нет, я не против. Я согласен на такой сценарий.

– Вот и отлично. Обещаю также, что в передаче не будет никаких версий на тему ее убийства. У нас все-таки передача женская, поэтому мы и хотим рассказать о Марианне как о женщине. Это – прежде всего, – не удержалась я и все-таки забросила удочку.

– Замечательно, – тут же поддержал меня Эд. – Когда мы встретимся?

– Не так скоро, – я несколько охладила его энтузиазм. – Завтра будет известен результат переговоров с нашим начальником. А потом мы можем созвониться. Ты как?

– Завтра ее похороны… – печально произнес Эд. – Она хотела, чтобы ее похоронили здесь. Она вообще хотела здесь остаться…

– Жаль. Мне действительно очень жаль, – сказала я. – Значит, завтра мы не сможем, тогда послезавтра? – я прикидывала, что у меня назначено на послезавтра. Эфир. Но это ближе к вечеру. Смогу ли я выкроить пару утренних часов?

– Нет, давай встретимся завтра, – неожиданно заявил Эд. – Похороны утром. Думаю, что часа в два я буду свободен. Ты приедешь или встретимся где-нибудь в другом месте?

– Наверное, я смогу приехать, – согласилась я. – Со съемочной группой? – мне почему-то показалось, что Эд хотел поговорить только со мной, поэтому я и задала этот вопрос.

– Может, для начала просто поболтаем? – предложил он.

– Хорошо, Эд. До завтра. – И мы попрощались.

Что ж, сегодня должны были огласить завещание, к тому же – завтра похороны. Посмотрим, что же из всего этого получится. Да, а ведь завтра еще и Валера будет летать. День обещал быть интересным.

* * *

– Ну, кто звонил? – спросил муж, когда я появилась на кухне. – Валерка, да?

– Да, он, – ответила я. – Будем ужинать?

– Конечно, будем. Что, не выдержал, тщеславие одолело? После передачи небось всех ваших обзванивает?

– Возможно, – улыбнулась я. – Кстати, он сказал, что стрелу выпустили под прямым углом, а это значит, что стреляли откуда угодно, да только не со склона.

– Вот как! – Володя вскинул брови. – И что это значит?

– А это значит, что Валера скорее всего прав, это можно было сделать, например, с пролетающего мимо окна дельтаплана.

– Ты шутишь! – воскликнул муж. – Да ты вообще-то представляешь, что это такое, полет на дельтаплане? Да там держаться нужно двумя руками за рамку, чтобы правильно управлять этим воздушным змеем. Ведь весь полет построен на ловле воздушных потоков. А для выстрела, как я понимаю, нужны обе руки.

– Даже если из арбалета стреляли? – спросила я.

– Даже если, – ответил муж.

– Тогда что же получается? Что и с дельтаплана невозможно было сделать выстрел?

– Да, наверное, так.

– Но постой, – вспомнила я, – а ведь Валерка говорил, что первые полеты делают с инструктором. Что скажешь на это?