Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии

— Жаккардово плетение — крупноузорчатое, обеспечивающее особую прочность и длительную износостойкость ткани. Названо так по имени французского изобретателя специального ткацкого стана, «машины Жаккарда». Ему даже памятник в Лионе поставили, — тоном немыслимого превосходства разъяснил председатель комиссии и загнул второй палец. — Знаменная скоба — латунная табличка в форме разрезанного цилиндра, закрепляется вокруг древка, под нижним краем полотнища. На ней гравируется надпись: такая-то воинская часть, сформирована тогда-то, награды… Третье — латунный подток формы усеченного конуса со сплошным узким концом. Насаживается на древко снизу — с его помощью, при необходимости, знамя втыкают в землю. Четвертое — знаменные гвозди, которыми полотнище крепится к древку. Мелкий, но тоже элемент! Пятое — соединительная металлическая муфта, скручивающая две равных половины древка: для выдерживания последним ураганного ветра. И это еще не все! — потряс сжатым кулаком Чердаков. — В комплект с Боевым знаменем включен знаменный чехол — брезентовый, с разрезами на концах и продетым в них капроновым шнуром. А также панталер — перевязь знаменщика со специальным кожаным стаканом для ношения знамени. Добавьте еще две перевязи ассистентов знаменщика: тот же панталер, но без стакана. Последнее. Все металлические детали Боевого знамени покрыты натуральной позолотой…

Закончив лекцию, подполковник справился:

— Товарищ лейтенант, вам все ясно?

— Так точно!

— Мне тоже. За все время службы никогда не слышал ответа хуже вашего! «Ткань», «наконечник»… — передразнил он Киндинова. — Только еще и оставалось, как древко чем-то вроде слеги назвать! Все! Вы свободны! Командир роты — тоже! Пока сюда никого не запускать: мы посовещаемся…

Двумя голосами против одного комиссия приняла решение оценить ответ Марата «неудом».

Позднее Пекарин объяснил Киндинову:

— Мы с Булаком к командиру части пошли. За тебя, олуха, биться. Доказывать, что Чердаков на зачете себя предвзято вел. Ну, Сергачев, конечно, немедленно к себе Анюшкина выдернул. А тот, как только про знамя услышал — ну, что ты, из чего оно состоит, толком не назвал, моментально сторону «зампоуча» принял. Данное дело, мол, политическое. И если он — ты, стало быть, — даже этого не знает, то о чем дальше дискутировать? Двойки еще и многовато, следовало бы единицу влепить. Командир «неуд» и утвердил. Неделю срока тебе дали — и дальше на пересдачу.

Ротный пожевал губами и риторически вопросил:

— И вот за какие такие заслуги ты на мою голову свалился? Чужую беду руками разведу, а к своей ума не приложу. Одно слово: «пиджак»! — и демонстративно отвернулся к окну.

Строптивый подчиненный трудно промолчал — стоящий к нему спиной начальник не обратил внимания на его напряженно замершую фигуру, стиснутые зубы и натянувшуюся кожу на плитах рельефно выступивших острых скул, вмиг покрывшуюся густым румянцем…

* * *

По субботам учебные занятия в ШМАСе проводились только до обеда. Отпустив своих подчиненных на недолгий — перед приемом пищи — перекур, Киндинов направился в казарму, на ежедневное короткое совещание офицеров подразделения в конце рабочего дня.

В канцелярии мрачный Пекарин сразу объявил ему:

— Немедленно собери конспекты своих воинов и представь Равчуку для контрольной проверки. В понедельник, прямо с утра, назад получишь.

— А по какому предмету?

— Не понял, что ли? По всем! — раздраженно буркнул обычно сдержанный ротный и полез в сейф за сигаретами, к которым прибегал только в минуты сильного волнения или, напротив, великого удовольствия. Закурив и глубоко затянувшись, он с долей иронии пояснил: — Обкладывают тебя, мой бедный Марат, со всех сторон и конкретно. Даром, что ли, Равчуку на выходных в поте лица пахать приказано? Из чего следует, что команду «фас!» уже дали, осталось только технически жертву на клочки разорвать. Вот она, цена твоей никчемной жалобы!

Пекарин жадно затянулся и не спеша выпустил дым из сложенных колечком губ.

— Что смотришь невинными глазками? — все сильнее раздражался он. — Накосячил по-великому один, а в говно всю роту мордами макать будут! И, прогнозирую, долго!

— И что я, по-вашему, должен сейчас делать? — неожиданно огрызнулся Киндинов, лицо которого постепенно багровело.

— Не знаю! — свирепо бухнул начальник кулаком по столешнице. — Повеситься! Тогда, за смертью, точно все грехи спишут! Великий российский принцип! — И в очередной раз затянулся всей грудью.

Командиры взводов старались на проштрафившегося сослуживца не смотреть и в разговоре участия не принимали. А вот заместитель командира роты по воспитательной работе капитан Плешков — худой до костлявости блондин с квадратным лицом и прической «каре» — негромко кашлянул.

— Разрешите, Виталий Тимофеевич?

— Ну?

— Тут вот еще какое дело. Только что узнал: на Марата, в его НИИ, откуда его к нам переводили, из штаба запрос послали. В плане, как он себя там зарекомендовал и все такое прочее…