Чертова дюжина

– Завод? Немцы взорвали завод?! – с ужасом крикнула Дина.

– Нет, наши сами взорвали, – ответила Екатерина Петровна.

– Сами? – Дине стало еще страшнее. «Значит, уже нет надежды», – подумала она. Этот страшный взрыв показался ей концом тлеющей в сердце надежды на то, что враг будет остановлен. Она остро почувствовала это и заплакала.

«Но кого же Игорь Андреевич назвал гадами? Или не нужно было взрывать завод? Нет, конечно, нужно. Не отдавать же немцам то, что увезти невозможно, – думала Дина. – Вероятно, Игорь Андреевич предполагал, что завод взорвали немцы», – решила она.

Екатерина Петровна успокоилась, вытерла платком лицо, секунду постояла с закрытыми глазами.

– Пошли, Диночка, мы можем отстать. Это будет ужасно.

Дина бросилась в комнаты, торопливо надела жакет, повязалась платком, взяла в руки мешок с провизией.

На кровати лежал ворох любимых вещей. Их хотела Дина спрятать в земле, но не успела. Здесь была яркая фаянсовая чашечка тонкой японской работы, несколько книг, большие столовые часы, бронзовая лампа Иннокентия Осиповича и крошечный целлулоидный пупс Юрика с удивленным лицом и растопыренными пальчиками.

Глаза Дины наполнились слезами. Она наклонилась к кровати, взяла пупса, торопливо положила в карман жакета и, не оглядываясь, вышла из комнаты.

Екатерина Петровна заперла дверь и ключ положила себе в сумку.

– Может быть, возвратимся когда-нибудь, – сказала она. Но по тону ее голоса, по красным пятнам, проступившим на лице, Дина поняла, что мать навсегда простилась с родным домом.

Дина взяла из рук матери тяжелый чемодан, и та безропотно отдала его, сменив на легкий мешочек с провизией.

Обе быстро пошли по аллее к калитке сада. Тихим шелестом прощался с ними большой старый дуб, точно плача, трепетали и склонялись листья клена.

У калитки Дина и Екатерина Петровна остановились и оглянулись, чувствуя острую боль в сердце. В этом оставленном доме совсем недавно обе они были так счастливы.

Воспоминания рождались одно за другим. Вот у старого дуба все еще стоит стол и скамейки, сделанные Иннокентием Осиповичем ко дню рождения Дины. Как живая, встала перед Диной подвижная фигура отца. В сером костюме, с голубым галстуком, завязанным Диной утром, он стоял около стола в тени старого дуба и держал в руках серебряную рюмку с вином.

«Ну, ребята, выпьем за счастливое будущее именинницы и всех вас!» – вспомнилась Дине фраза отца. Дина поставила на землю чемодан и с трудом удержала подступившие рыдания.

Над городом послышался рев немецких самолетов. Сирена уже не извещала население о налетах. Поднялась ожесточенная орудийная пальба.

– Это они виноваты! – с ненавистью прошептала Дина. И вдруг ей стало легче, точно в безграничной ненависти к врагу и нашла она утешение. Неожиданно она почувствовала прилив энергии и, без усилий подхватив тяжелый чемодан, взглянула на мать.

Сухими, блестящими глазами смотрела Екатерина Петровна на брошенный дом. Губы ее были сжаты, и у щек легли новые складки.

Они закрыли калитку и побежали, пригнув головы и стараясь держаться ближе к заборам. Над домами низко метались вражеские самолеты, выли и рвались бомбы. Город был охвачен огнем и дымом.

У школы их ожидал Костя. Екатерина Петровна договорилась с дирекцией завода взять его с собой. Костя бросился к ним навстречу.

– Скорее, – торопил он. – Уже садятся в машину. – И, помогая Дине тащить тяжелый чемодан, бежал рядом с ней.

– Я не поеду с вами, – задыхаясь, говорил он. – У меня здесь есть дело.

– Костя, ты с ума сошел! – на ходу кричала ему Екатерина Петровна. – Какие могут быть теперь дела?! Где ж ты останешься?

– У Семеновны, – упрямо возражал Костя.

– Зачем?

– Нужно!

– Зачем нужно, я спрашиваю тебя, Костя? – возвысила голос Екатерина Петровна.

– Я не могу сказать, – ответил Костя.

Екатерина Петровна замедлила шаг и сказала сухо и твердо:

– Ты еще ребенок, Костя, у тебя нет матери и отец на фронте. Я не разрешаю оставаться тебе здесь, слышишь?!

Они свернули за угол и, оглядываясь, выжидали удобный момент перебежать на другую сторону улицы, забитой людьми.

По дороге в ручных тележках торопливо везли домашний скарб убегающие горожане, плакали дети на руках измученных матерей, уныло плелись голодные собаки, изредка останавливались и, ощетиниваясь, обнюхивали убитых, лежащих на дороге.

– Я не послушаюсь вас, Екатерина Петровна! – твердо сказал Костя, отступая назад. – У меня важное дело. Я должен быть здесь.

– Костя, что ты, поедем! – пыталась уговорить его Дина, но Екатерина Петровна схватила ее за руку и, увлекая на дорогу, воскликнула:

– Если этот безумец хочет погибнуть, так я хочу спасти тебя!

Дина боком бежала за матерью, волоча тяжелый чемодан и поворачивая лицо к Косте. Костя стоял на тротуаре и махал вслед им рукой. Лицо его было решительным и бодрым, и Дина поняла – он что-то задумал.

Тяжелый чемодан оттягивал руки. Они тащили его по очереди, но вскоре почувствовали, что он помешает им вовремя подойти к машине.

– Мамочка, бросим! – в изнеможении предложила Дина.