— Поедем сначала к Косте, — попросила я, усевшись в машину.
— Зачем? — удивился Никита. — Его ведь так и нет.
— Мне надо посмотреть… кое на что… на кое-что.
— Как скажешь, — он пожал плечами и включил зажигание.
Почти всю дорогу мы молчали, лишь изредка перебрасываясь ничего не значащими репликами. Потому что уже очень близко подступила перспектива
. От которого, между прочим, во многом зависело наше будущее. Совместное будущее. Я знала, что Никита ждет, но не знала, что именно скажу ему. Сначала мне надо было увидеть "погремушку". Или убедиться, что ее в Костиной квартире нет.Поверила ли я, что она — всего лишь автоматическое приспособление для отбора несчастных с дьяволо-иммунодефицитом? И да, и нет. То верила, то сомневалась, то снова верила. Как и всему, что он мне говорил. Казалось бы, как можно верить лукавому, тому, кого зовут отцом лжи? И тем не менее. Сначала я с ходу отметала его слова, а потом юркой змейкой проскальзывали сомнения. Взять хотя бы ту же травяную гору. Я ведь ее своими глазами видела. Но! Я же не умерла окончательно! Или… все же умерла?..
Я тряхнула головой так сильно, что в ней что-то хрустнуло и пискнуло. Никита быстро скосил на меня взгляд и снова перевел его на дорогу.
— Послушай, а тебе не кажется, что пора уже твоего брата всерьез искать? — спросил он, когда мы въехали в Купчино. — О нем ни слуху, ни духу больше двух недель. Он раньше так когда-нибудь делал?
— Нет.
— Тогда, может, сразу в полицию? Напишешь заявление.
— Сначала к нему.
— Похоже, ты не слишком-то о нем волнуешься, — это прозвучало не как вопрос, а так — ремарка в скобках.
— Не знаю, — ответила я, в очередной раз пытаясь прислушаться к своим ощущениям. — Волнуюсь, конечно. Но что-то мне подсказывает, что ничего ужасного не произошло. Мы же близнецы, на минуточку. Наверно, я бы почувствовала, если бы с ним что-то случилось. А вот то, что он сволочь, — это я знаю наверняка. И сейчас у меня будет шанс убедиться в этом окончательно.
Никита буркнул себе под нос что-то неразборчивое и свернул в переулок. Проехав насквозь несколько уныло одинаковых дворов, мы остановились у бывшего дядипашиного, а теперь Костиного дома. Двадцать лет назад эта кирпичная кооперативная девятиэтажка выглядела вполне солидно и респектабельно, но теперь вид у нее был довольно обшарпанный. Посаженные без всякой мысли кусты и деревья буйно разрослись и загораживали окна первого этажа. Каждый раз, когда я подходила к парадному, мне казалось, что в этих джунглях кто-то прячется.
Аккуратно припарковавшись в "кармане", Никита заглушил мотор.
— Мне пойти с тобой или подождать? — спросил он преувеличенно спокойно.
Я уже открыла рот, чтобы ответить "подожди", но вдруг сказала совершенно не то, что собиралась:
— Со мной. Быстрее! Пожалуйста, быстрее!
— В чем?.. — начал он и осекся, взглянув на меня.
Ключ-таблетка никак не хотел попадать в кружок домофонного замка, я выругалась, Никита взял у меня ключ и открыл дверь.
— Быстрее! — повторила я и побежала к лифту. Если бы кто-то спросил, почему я так тороплюсь, я бы не ответила. Но если бы Никиты не было рядом, я наверняка побежала бы по лестнице — на седьмой этаж.
Лифт полз медленно, я мысленно подгоняла его и барабанила пальцами по стенке.
"Ну же! Ну!!!"
Площадка. Дверь. Замок. Еще замок. Коридор.
Не раздевшись, не сняв сапоги, я влетела в гостиную, рванула дверцу серванта…
Она словно улыбалась мне — как старой знакомой. Она звенела и переливалась радугой. Я схватила ее и прижала к груди. Мне стало тепло, светло и уютно.
Хотя, пожалуй, нет. Только тепло и уютно. Но не светло.
Я повернулась к Никите. Он стоял в дверях и смотрел на меня, как будто ждал чего-то.
Он не видел "погремушку"!
Держа ее в руках и поглаживая, словно котенка, я подошла к нему. Никита нахмурился, не понимая, что происходит.
— С Костей действительно что-то случилось, — сказала я.
— Но ты же говорила…
— Нет, он не умер — это бы я наверняка почувствовала. Но что-то все-таки произошло. Иначе он ни за что не оставил бы…
Я замолчала на полуслове. "Ну давай, давай, расскажи ему, — глумилась невидимая гадина. — Покажи ему "погремушечку". Он посмотрит на твои пустые руки и вызовет тебе психперевозку".
А может, мне и правда нужна психперевозка? Выходит, я была права, когда в больнице засомневалась в своей нормальности? Или… или ее могут видеть только такие уроды, как я? Не зря же дьявол спрашивал: "Почему ты, твой брат, ваш дядя? А не твой дружок Никита?"
Ну вот, все и встало на свои места. Я села на диван, по-прежнему прижимая к себе шар. Никита не двинулся с места.
— Послушай… — я несколько раз глубоко вдохнула, как будто собиралась нырять. — Будь все в порядке, Костя давно бы уже позвонил. Я уверена. Поэтому сейчас мы поедем в полицию. Но сначала я тебе расскажу… все расскажу.
Пальцы под "погремушкой" скрестились прежде, чем я подумала о том, что сейчас снова буду врать. То есть говорить только часть правды. Поскольку я не могла рассказывать об инфернальщине, большую часть истории пришлось опустить. А без нее все остальное — ну да, все остальное было чисто правдой.