Чертовка

--Может... У нас всё может быть... В Канаду мы отчего-то не поехали, а поехали обратно в Москву. На последней дискотеке в день перед отъездом я подошел к майору и говорю: "Есть очень хорошая песня, антивоенная, про американских летчиков, которые отказались сбросить на Вьетнам атомную бомбу..."- Замурцев не смог некоторое время рассказывать дальше, потому что Эндрю Манн совершенно по-детски захихикал, и рассказчик, заразившись, захихикал тоже; Джарус не смеялась, но Андрей заметил, что она слушает очень внимательно, словно понимает; короче, почти как вчера.-...И вот майор подумал-подумал и говорит: "Ладно, валяй". И я запел:...

Негромко отстукивая на колене задушевный ритм, Замурцев запел:

I once had a girl,

Or should I say

She once had me...

{"Однажды у меня была девушка,

Вернее, я был у нее..." (англ.)}

Там, где должен быть бубен, он пощелкивал пальцами.

...She showed me her room.

Isn't it good

Norwegian wood?..

She told me she worked in the morning

And started to laugh.

I told her I didn't

And crawled off to sleep in the bath...

{"Она показала мне свою комнату.

--Неплохая вещь норвежское дерево, верно?"

0на сказала, что утром ей надо на работу, и засмеялась.

Я сказал, что мне не надо, и поплелся спать в ванную." (англ.)}

(на этом месте Андрей подмигнул Джарус)

And when I awoke I was alone,

This bird has flown.

{"Когда я проснулся, я был один: птичка улетела." (англ.)}

Американец изображал восторженное внимание, хотя Андрей сомневался, чтобы Эндрю, по молодости лет, был без ума от "Битлз". Кумиром его поколения был уже, наверное, прыгающий по сцене в розовых кальсонах Род Стюарт.

So I lit a fire,

Isn't it good

Norwegian wood?

{"Тогда я зажег огонь. Неплохая вещь норвежское дерево, верно?.." (англ.)}

--Слушай, ты потрясающий парень! -сказал Эндрю Манн, когда Замурцев кончил петь.- Свинский был всё-таки ваш прежний режим, имел таких ребят и так по-свински с ними обходился!

Эти слова покоробили Андрея. Не потому, конечно, что он был очень высокого мнения о системе, в которой существовал вместе с Мисюсь, Юлькой, Петруней, попугаем и всем прочим. Его покоробила американская самоуверенность. Удивительно! Ни Сталина у них не может быть, ни Брежнева. У нас может, у других может, а у них не может! Кто им сказал? Андрей опять пожалел, что нет Петруни.

--Как у тебя всё просто, тезка! Наконец-то нам открылась истина, верно? А это, между прочим, можешь мне поверить, самая переменчивая величина. И может быть, только мы, русские, это знаем лучше всех. Сегодня есть бог, завтра нет, послезавтра опять есть. Сегодня Земля плоская, завтра круглая, послезавтра сплюснутая, и - заметь! - всё время истина!

Американец смотрел, хлопая глазами. То ли слишком сложно для его технократических мозгов, то ли Замурцев сказал это не по-английски.

--Я на каком сказал? -спросил он у Джарус, но тут же вспомнил: ах он, дурень! - она же ни по-русски, ни по-английски не понимает и, следовательно, на этот вопрос ответить не может.

Что-то я слишком разболтался, подумал он. И зачем столько наговорил-напел, как будто в первый раз американца увидел? Это коньяк и Муликов с его лиловыми горами виноваты. И разные дурацкие события, которые из нормального уравновешенного советского человека делают неврастенического героя интеллигентского кино. Тем более что пыжиться уже вовсе ни к чему, потому что ясно даже ёжику: самое интересное позади, все-все приключения состоялись, и от затянувшегося вечера аттракционов теперь впереди осталась лишь заключительная часть - так сказать, официальное закрытие в форме вручения Эндрю Манна вместе с Джарус местным властям. И лучше поскорее проиграть этот последний акт, особенно тягостный оттого, что ощущаешь, как за кулисами уже приготовились и ждут знака, чтобы задернуть занавес.

Убедившись, что "Варцихе" больше не осталось, Замурцев сказал:

--А что мы, собственно, сидим? Пошли дорогу искать! Он сжал пальцами нос и голосом простуженного радио прогнусил - как учили тогда, в Сеще:

-- Tower, this is Aeroflot number one, one, two, five, seven. Request permission to start the engines. {Диспетчер, на связи самолет Аэрофлота номер один, один, два, пять, семь. Прошу разрешения на запуск двигателей. (англ.)}

Он с наслаждением увидел, как круглые глаза Эндрю стали еще круглей.

--О!.. -восхищенно простонал он. Потом ухватился за свою синюю кепку, надвинул ее до самых бровей и, еле шевеля из-под громадного козырька нижней челюстью, просипел не менее отвратительным, чем Замурцев, казенным голосом:

- Permission is granted.{Даю разрешение. (англ.)}

- Roger. Out.{Вас понял. (англ.)}

Замурцев взревел турбинами, и тогда Эндрю Манн приказал:

- Proceed to taxi strip number two! {Следуйте на рулёжную дорожку номер два. (англ.)}

Продолжая прогревать двигатели, Андрей замотал в разлохматившуюся бумагу остатки закусок, собранные Мисюсь, забросил всё обратно в сумку, потом прервал гудение, чтобы сказать Джарус:

--Надень куртку, пойдем дорогу искать.

--Слушай, ты на каком это языке говоришь? -поинтересовался Эндрю.

--На арабском.

--Ты и по-арабски можешь? Парень, это потрясающе!