Чертовка

— По-твоему, я псих, да? — спросил я. — Что ж, даже если и так, черт возьми, удивляться тут нечему. Я надрывался ради других почти с тех самых пор, когда начал ходить, а в ответ меня все время надирали. Точно какой-то заговор против меня, честное слово. Можно подумать, весь этот чертов мир сидит ночами и думает, как бы испортить мне жизнь. Каждый ублюдок, каждый сукин сын в этом мире объединились, чтобы…

Я осекся. Это была чистая правда, ей-богу, но, произнесенная вслух (особенно тогда), звучала как-то неважно.

— В общем, как ни крути, — подытожил я, — а тебе придется признать, что мне очень не везло в этой жизни.

— Конечно, дорогой. Как и многим другим.

— Черт подери, «многим другим»! Назови мне хоть одного человека, которого обманывали так же часто, как меня. На работе, дома и…

Я снова осекся.

Джойс придвинулась ко мне и накрыла мою руку своей:

— Ты же сам все понимаешь, правда, милый? А раз теперь ты понимаешь и я понимаю, мы можем остановиться, пока не… Можем что-то сделать.

Уж я-то знаю, что делать. Джойс небось думает, что пережила плохие времена, но она и не представляет, какие они бывают на самом деле. Она у меня вылетит отсюда раньше чем через неделю — задолго до того, как мы с Моной будем вместе.

— А можно… Не хочется тебя расстраивать, милый, но можно я кое о чем спрошу?

— Да? Что ж, валяй.

— Может быть, не стоит? Не сегодня. Уверена, что ты бы не… э-э…

— Давай. Выкладывай.

— Это… насчет денег. Я… Долли!

Я выпустил ее запястье, ухмыльнулся и легонько потрепал ее по руке. Конечно, глупо было перебивать ее, прежде чем она успеет сказать то, что хочет. Но я ничего не мог с собой поделать.

— Прости, — выдавил я. — Наверное, увидев тебя в этой ночнушке, я как будто потерял голову. Так что там насчет денег?

— Э-э… ничего. А что, тебе и вправду нравится рубашка, милый?

— Я без ума от нее. Так что там насчет денег?

Она замялась. Потом улыбнулась и тряхнула головой:

— Ничего, милый. Нет, правда ничего. Я только хотела сказать, что… э-э… ну, у меня остались кое-какие деньги, после того как я сдала билет и все такое. И… э-э… конечно, мне придется их вернуть, но пока что мы могли бы ими воспользоваться…

Она продолжала улыбаться — улыбаться мне прямо в глаза. И конечно же, она была проклятой лгуньей, как и все женщины, что встречались мне на пути. Но сейчас я не мог сказать наверняка, лжет она или нет.

— Ну-у, — протянул я, — лишними эти деньги точно не будут.

— Я дам их тебе утром, — заверила она. — Только не забудь мне напомнить.

— Эти неплательщики у меня уже в печенках сидят, — сказал я. — Гнусные ублюдки, можно подумать, они пытаются довести… Ладно, не будем об этом. Разнылся тут, как старая грымза.

— Все нормально, дорогой. Ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Знаешь, а все-таки, — сказал я, — мне удалось сегодня прижать к ногтю целую их стаю. И я вытряс из них прилично капусты. Теперь для разнообразия Стейплзу придется вести себя со мной поприветливее.

— Чудесно, — откликнулась Джойс. — Я так рада за тебя, милый.

Мне показалось, что улыбается она более искренне, без давешней настороженности.

Она отказалась от второго бокала. Тогда я налил себе и сел, попивая и раздумывая; потом уголком глаза покосился на нее. Она поглядывала на меня точно так же, склонив голову на плечо.

Я засмеялся — она тоже засмеялась. Я поставил свой бокал и посадил ее к себе на колени.

Я поцеловал ее. Или, пожалуй, она поцеловала меня. Она обхватила мою голову руками и притянула к своему лицу. И я уже думал, что мы задохнемся, но не сопротивлялся. Она была о-го-го какая женщина, эта Джойс. Все было при ней — и лицо и фигура. Мне не стоило труда забыть на какое-то время, что ничего хорошего от нее ждать не приходится.

Наконец она оторвалась от меня и откинулась назад, улыбаясь мне, извиваясь и тяжело дыша, пока я ее щупал.

— Мм, — промурлыкала она с полузакрытыми глазами. — Ах, Долли, мы будем так счастливы, правда?

— Черт, — ответил я. — Я счастлив уже сейчас.

— А тебе и вправду нравится моя рубашка, милый? Только скажи правду.

— Нет. Не нравится она мне.

— Вот как? Но почему, милый, я выбирала ее почти целый день и была уверена…

— Она закрывает твое тело, — объяснил я. — А мне не нравится то, что закрывает твое тело.

Она засмеялась, воскликнула: «Ах ты!» — и слегка ущипнула меня. Потом снова притянула к себе мою голову и прошептала мне на ухо:

— Я открою тебе один секрет, милый. Это новый вид рубашки. Ее… можно снять…

Вот так-то.

Ну а потом — когда она заснула, — я встал попить воды. Возвращаясь в спальню, запер чемодан с образцами и положил ключ в карман.

Я лег в постель, повернулся на бок и закрыл глаза. И как если бы часовой покинул пост у ворот или некая дверь внезапно распахнулась, в мое сознание ворвались сотни образов, на которые я раньше не обращал внимания… которых я раньше просто не видел. И вот все они явились ко мне одновременно. Старуха и Пит. Какими они выглядели в ту самую минуту. Ее голова, болтавшаяся, как тыква, ее тело, простертое на ступеньках. Его лицо… его лицо и шея, и то, как он смеялся.