Чертовщина за свой счет

– Как минимум осталось двое из общей группы преступников, – оттаяв от осознания содеянного, продолжила я. – Это мужчина, чуть старше нашего возраста, – кивнула я Наталье. – Он передал мальчику сверток с пистолетом и напутствием подбросить его нам. И есть еще женщина, с которой этот мужчина в сговоре. Та, что звонила по телефону. Я так думаю, что решение не допустить нашу встречу со Светиком они приняли обоснованно. Если бы Наталья случайно не увидела объявление о розыске, мы никогда бы не узнали, что Бобрик – это не Игорь, за которого он себя старательно выдавал. Но ведь двое оставшихся преступников сего обстоятельства не знают! Вот и получается: Игорь-Бобрик исчез. Милиция занялась расследованием убийства Рыжего. Нормальным людям не придет в голову создавать себе проблемы и сообщать о своем знакомстве с Игорем и его историей.

Светлана при встрече с нами могла сорвать с Бобрика маску Игоря. Они абсолютно не похожи. Вот тогда-то у нас и могло возникнуть дружное желание сбегать в милицию. Или, на худой конец, к капитану. Алексей Иванович, не волнуйтесь. Светик узнаванию не подлежит. Все наши об этом предупреждены. Мы ее не узнаем, даже если она повиснет у нас на шее.

– Я, пожалуй, все же прилягу…

Нет, мы действительно безнадежные дуры. Наташка права. Я уболтала бывшего капитана хуже десятибалльного шторма, а она и не думала прерывать мое выступление. Вскочили мы одновременно и с одинаковыми извинениями столкнулись в маленьком пространстве каюты. Поняв, что мешаем друг другу, одновременно отступили и заняли прежние места.

– Так, – сосредоточилась Наташка, – дело плохо. Можем толкаться здесь до утра, а мне хочется взглянуть на триумф Алены. Поэтому я встаю первая, проверяю у Алексея Ивановича пульс и выхожу в коридор. Второе действие полностью твое. Нет, я могла бы отдать пальму первенства тебе, – добавила она, уловив в выражении моей физиономии что-то такое, что показалось ей недовольством, – но не уверена, что ты не спутаешь удары пульса с тиканьем будильника.

– О, в этом плане можешь быть абсолютно спокойна – не спутаю. Пульс я просто не найду. – Я дисциплинированно сидела, сложив руки на коленях, и уговаривала себя не задавать больше ни одного вопроса.

Больной, у которого Наталья с будильником в руке считала пульс, начисто отрицал наличие у себя болезненных проявлений, ссылаясь на простую усталость. Наташка немного подумала, к чему бы придраться, чтобы убедить больного в обратном, но ничего подходящего не нашла. Тем не менее вывод ее был категоричен:

– Вам сейчас плохо, поскольку давление значительно понизилось. Я пришлю к вам врача…

В отведенное мне время встала и я, бодро подмигнув Алексею Ивановичу.

– Вы мне очень нравитесь, – шепнула ему, – будьте здоровы!

Он радостно улыбнулся в ответ.

По коридору, слоняясь из конца в конец, ходил одушевленный предмет одного из незаданных мною вопросов – Костаки. Уверена, он караулил наш выход. Может, просто терпеливо ждал возможности вернуться на свое место? Но это только один из вариантов.

– Вот сейчас войдет он в каюту, – заявила Наташка, когда мы отошли на безопасное для хорошего слуха расстояние, – и скажет страшным голосом трех медведей разом: «Кто лежал на моей кровати?!» Я забыла поправить покрывало. У меня от твоей трескотни ум за разум зашел.

– А ты уверена, что обладаешь и тем, и другим? – слегка обидевшись, спросила я.

– Да-а-а. Уверена. Меня еще в детстве мама умницей-разумницей называла.

– Она тебя просто не хотела расстраивать. Я, пожалуй, пойду к себе. Тоже прилягу.

– Думаешь, пока нам не надо держаться вместе? Знаешь, как в лозунге «В единстве – наша сила».

– Боюсь, мне нечем объединяться. Никаких сил не осталось – все пробегала и проболтала.

– Пожалуй, тебе и вправду следует отдохнуть, – согласилась Наталья, окинув меня обеспокоенным взглядом. – И ногами, и головой. Мне в этом плане легче – головы у меня, кажется, нет. А силенка осталась. Одна, но лошадиная. Категорически не могу думать обо всей этой чертовщине – путаюсь.