Чертовщина за свой счет

Ну, я на фронт, Клава с дочкой в Керчь. К сестре. Кто ж тогда думал, что немцы и туда доберутся. В штрафбате я после лагеря себя человеком почувствовал. Смерти не боялся. Не то чтобы не верил в нее, нет. Когда каждый день рядом погибают люди, понимаешь, что ты не лучше других. Сегодня – он, а завтра – ты. И от этого никуда не деться. Главное, что ты снова человек. Если и погибну, то не как зек. Клава и дочь устроены, не будут чувствовать себя ущербными. По письмам-то у них все хорошо было. Ранило меня за год до окончания войны. Сначала моему соседу в окопе челюсть своротило. Он от шока и боли не почувствовал. Поддерживает ее руками, смотрит на меня вытаращенными глазами и мычит. Я ему челюсть-то подвязал и накрепко прибинтовал. Тут меня и шандарахнуло! Мина рядом разорвалась, а осколками мне полспины и выдрало. Упал и, пока в сознании был, видел, как улепетывал мой боец со своей челюстью. Так и не знаю, кто и как вытащил меня с поля боя. Очнулся первый раз на носилках в госпитале, второй – на операционном столе. Хирург, ласковый такой старичок с бородкой, и говорит: зря, мол, очухался, обезболивающих средств нет. Будем сшивать вживую. Дали полстакана спирта, только я половину пролил – не привык к спиртному да, лежа на животе, и пить неловко. Пока осколки вынимали, я еще терпел. Только всю руку себе изгрыз. А вот как лопатки мне стянули, тут я от боли и сознание потерял. После операции, когда в себя пришел, тоже помаялся, но, узнав, что война для меня кончилась, забыл и про боль. В голове только радость от скорой встречи с семьей, от того, что жив, от разных планов… Не думал тогда, что жизнью нам с Клавой отпущено всего шесть лет. Если бы она не задумала родить второго ребенка, может, и обошлось бы… Я виноват. Болтанул, не подумав, что Женька выросла, а я почти и не видел как. У нее в голове и засела мысль осчастливить меня вторым ребенком. На свое сердце внимания не обращала. Бывало, побледнеет, сядет маленьким воробышком куда-нибудь в уголок и пытается отдышаться. Я к ней подлечу, а она меня гонит – просто запыхалась. Врачей не слушала и меня не слушала. А Катерина, ее сестра, посоветовала не спорить с ней. После родов здоровье, мол, как раз и восстановится. Только не восстановилось. Анюте полтора годика было, когда Клава умерла. Говорить уже не могла – парализация, но все понимала. До последней минуты в сознании находилась. Глаза ясные-ясные. А в них слезы… Ну вот, расстроил я вас обеих. Ничего, выросли мои девочки. Мама помогла. Так с нами и жила. Анюта ее и звала мамой. Выправил я за деньги задним числом свидетельство о браке с Клавой, а вместе с ним и свидетельства о рождении дочкам. Женечка сейчас с семьей за границей. Муж у нее англичанин. А мы с Анютой – здесь. Игорь, которого я якобы чуть не утопил – ее сын и мой внук. Отличный парень вырос.

– Как внук? – вырвалось у Наташки раньше, чем я успела осмыслить сказанное. – А пропавшая Ольга?

– Его жена. Дениска – мой правнук. Света – сестра Ольги.

– Ничего не понимаю. Что-то в этой истории есть от «Восточного экспресса» Агаты Кристи…

– Семейственность и родство душ, – брякнула я, раздумывая, какой вопрос задать первым. И задала совсем не тот, какой хотела: – А почему вы поехали именно в эту поездку?

Алексей Иванович тяжело вздохнул:

– Саму историю с похищением Оленьки и Дениски вы уже знаете от Светы. Последний звонок от Ольги раздался за пять часов до прибытия теплохода. Звонила она со своего мобильного. Мы установили, что в это время теплоход был на зеленой стоянке. Говорила не очень связно, сквозь слезы, но смысл разговора был таков, что у нее все в порядке и она очень ждет встречи с Игорем. Потом попросила прощения и сказала, что не может оставить Дениса одного. И уж совсем неожиданно завершила разговор тем, что вынуждена бросить туфли, которые внук ей подарил, поскольку в них просто невозможно ходить. Игорь был ошарашен. Тем более что никогда никакой обуви Ольге не дарил. Все вещи она предпочитала покупать сама.

Он перезвонил ей, но телефон молчал. За час до прибытия теплохода на Речной вокзал купил букет цветов, диск с новой компьютерной игрой для Дениса и, не торопясь, вышел из офиса к машине… Машины не было. Торопливо оглядел ряды иномарок, стоящих на противоположной стороне улицы, проверил ключи – они были в барсетке – и разозлился. Минут за десять до угона, безрезультатно перезванивая Ольге, выглянул в окно и автоматически отметил: машинку-то не мешало бы помыть… Сообщение в милицию об угоне «Опеля» передал сразу же.

Выручил сослуживец – одолжил свою «девятку». Но Игорь все равно опоздал. Все пассажиры уже покинули теплоход. На всякий случай он проверил каюту жены. Она была открыта и пуста, но хранила еле уловимый запах Ольгиных духов. Предстояла разборка с женой. И цветы не помогут, тем более что оставил их в кабинете, а покупать новые уже не было времени. С досады он выругался, забыв, что рядом немым укором торчит сестра жены. Еще хорошо, что молчит. Да. Сегодня явно не его день. С утра не задался.