Чертовщина за свой счет

Последнюю ночь я почти не спала. Сначала не могла успокоится с этим дурацким конкурсом. Кто ж знал, что он мне боком выйдет? Задурят дочери голову… Потом вспомнила Натальин рассказ о Сене и его сестре. После такого рассказа как-то не получается называть его Мисюсей. Почему он так по-собачьи себя ведет? Хотя все, пожалуй, объяснимо: парень рос самостоятельным. В пору его детства особого достатка в семье не было. Деньги появились потом, когда он достаточно вырос и уже имел сложившиеся принципы. Безумная любовь матери и безумные деньги выпали на долю сестренки. Личная жизнь у него не задалась. Попадавшиеся в поле зрения женщины не проходили тест на звание законной супруги. Он по-своему любил мать – в пору его детства она наверняка была другой. Может быть, какие-то ее черты невольно искал в своих многочисленных любовницах. И не находил. Ни в ком, кроме Любани. А что Любаня? Интересное сочетание базарности и образованности. Умение соответствовать обстановке. Доброта, нежность и заботливость вкупе с постоянным лидерством и способностью в определенный момент отвесить оплеуху. А на верхушке пирамиды – порядочность. Наверное, Сеня за своей Любаней – как за каменной стеной. В свое время такой стеной был он сам, поэтому умеет быть благодарным. А нам, идиоткам, смешно. Нет, не буду больше называть его Мисюсей. Сестру его тоже по-своему жалко. Из нее со временем мог бы неплохой человек получиться. Возможно, жила бы с последним мужем и радовалась жизни. А муженек, не догадываясь, что растит чужого ребенка, считал себя самым счастливым человеком на планете… Но судьба злорадно подставила подножку…

Надо как-то выразить ему сочувствие. Нет, ему – неудобно. Как представитель мужского сообщества он может отрицательно отреагировать на вмешательство в его личную жизнь. Делясь такими подробностями с женой, Сеня и не надеялся, что обретет массу сочувствующих его переживаниям со стороны. Но никто не запрещает выразить соболезнование самой Любане. Уж она-то не сомневается, что детальный пересказ истории ее мужа Наташкой отложил отпечаток в моем сознании. И не отреагировать на это просто невозможно. Завтра же отреагирую…

Я ворочалась с боку на бок в тщетной попытке заснуть. Путаясь в одеяле и без конца роняя подушку на пол. Теперь уже не давала спать теплоходная трагедия. Отдельные детали головоломки острыми концами бередили покой. И зачем только вспомнила об этой истории с Игорем, Алексеем Ивановичем… Вполне хватало Сени.

Та-а-к! Надо взять себя в руки, успокоиться, а там и сон придет. С этой целью я села и отодвинула занавеску. Было уже светло и хорошо видно… что ничего не видно. Кроме сплошного тумана и кусочка палубы. Жуткое, я вам скажу, зрелище. Богатое воображение тут же изобразило картину полного одиночества во Вселенной – этакий Бермудский треугольник, и я с ужасом задернула занавеску. На всякий случай непроизвольно применила испытанный прием – натянула одеяло на голову. Ногам стало холодно. Это подействовало отрезвляюще. Так или иначе, у меня хватило мужества обругать себя нехорошими словами и обидеться. Обида заставила встать. Я мигом простила себя и решила выпить кофейку. Все равно не уснуть. Надо только сполоснуть чашку. Открыв дверь в санблок, я вздрогнула – испугалась собственного костюма в сизых линялых разводах, сушившегося в ожидании стирки «Тайдом». Кстати, как там наш платочек в стакане? Оказалось, никак. Стеклянный стакан был пуст и в ярком люминесцентном свете сверкал хрустальной чистотой. Замечательно! Наташка, как всегда, тщательно помыла все, что ей казалось необходимым. А содержимое стакана, ругая меня за неаккуратность и гордясь собой, шваркнула в унитаз. Неплохая проверка для «Тайда»! С тоской я посмотрела на испорченный костюм и поспешно отвела взгляд. Это зрелище еще похуже тумана.

Кофе немного развеял скопление мрачных мыслей. Я подумала о предстоящей встрече с сыном и Димкой, дачных заботах и вечерах за самоваром и невольно заулыбалась. На что мне жаловаться? Вот Игорю!.. С минуту я лихорадочно гнала мысли обо всей этой нелепой и местами страшной истории, но они не уходили. Потом перестала сопротивляться и увлеклась. К моменту пробуждения дочери я уже знала, как и почему произошло преступление. Следовало только получить ответ на несколько вопросов.

В первую очередь мне был очень нужен Алексей Иванович. Бросив Аленке короткое «я сейчас», ринулась к ветерану, подхватив ее шлепанцы. Дверь в его каюту, загородив проход, открыл Костаки.

– Извините, Алексей Иванович принимает душ.

– Какой душ, когда он говорит по телефону! – возмутилась я. – У меня прекрасный слух.

– Извините, – твердо сказал Костаки и закрыл перед моим носом дверь.

Такого еще со мной не случалось. Но не ломиться же к ветерану в каюту. Вдруг он и вправду принимает душ с мобильником в руке. Кроме того – скоро завтрак. Надеюсь, он успеет договорить…

Назад я возвращалась медленно, мельком отметив, что туман рассеялся. Стеклянные окна и двери холла являли взору зеленые берега канала. Алена с тревогой посмотрела на меня, но я ее быстро успокоила: