Чертовщина за свой счет

Ленуська с Лешиком восторженно таращили глаза на Любаню. И только Костаки чувствовал себя не очень уютно. Может быть, потому, что Любаня несколько расслабилась и увеличила за счет этого свое сидячее место. Я решила немного подбодрить паренька и заметила, что зря он не пришел на конкурс. Было очень весело…

Костаки очередной раз перенес тяжесть тела на правую полусидячую сторону, удивленно посмотрел на свой бутерброд и сказал, обращаясь скорее к Алене с Лешиком:

– А я там был. Как же вы меня не заметили? Я, признаться, был уверен, что снискал, так сказать, внимание почтеннейшей публики…

– Мам, да ты что?! – тихо удивилась дочь, отвлекаясь от иностранного дуэта. – Костю не узнала? – И, видя на моем лице полное недоумение, раскрыла рот для пояснения. Но оно пришло со стороны – от Наташки. Она шлепнула ладонью по столу, размазав по нему ломтик помидора и радостно крикнула:

– Леночка!!!

Я очень испугалась за Костаки. И за бутерброд, который он с такой любовью формировал. Я бы с испугу точно уронила колбасу на пол. У парня оказалась железная выдержка и… талант. Настоящий талант перевоплощения, о чем и не преминула ему сообщить. Перебивая меня, Наташка, в свою очередь, пела ему хвалебные песни. Но он, очевидно, был равнодушен к комплиментам. Содержимое стола занимало его гораздо больше. Тем не менее он мило улыбался всему застольному обществу и покидать его явно не собирался.

– Ирина Александровна, ну так когда мы сможем серьезно обговорить мое предложение? – Вопрос Владислава Сергеевича застал меня врасплох, и я спешно проглотила целиком кусок груши. – Думаю, сегодня, – он взглянул на часы, – уже не стоит. А вот завтра… ну, скажем, часов в десять. Сразу после завтрака?

– Да, конечно, – с трудом выдавила я, не подозревая, о чем идет речь, но успев заметить, как помрачнел Лешик.

Разошлись мы поздно. И то только потому, что Мисюся слегка всхрапнул. В пылу оживленной беседы о садовом дизайне никто не заметил, как он тихонько привалился к стене и затих. Насильно освобожденный женой из объятий Морфея, Сеня испуганно таращил глаза по сторонам и, только окончательно проснувшись, облегченно вздохнул:

– Не поверите, приснилось, что я в тюремной камере за решеткой, а нар на всех не хватает…

Дочь улеглась, не дожидаясь, пока уйдет Наталья, оставшаяся попить чайку. Мы включили ночник и тихо сидели, наслаждаясь покоем. Равномерное гудение машинного отделения, сопровождающееся привычной тряской, было таким уютным и не мешало. Подруга почти шепотом делилась новостями:

– Любаня, отправив муженька за коньяком и провизией, сразу же направилась ко мне. Сопротивляться я не решилась. По дороге со злости спросила, зачем она полезла к тебе со своим платочком. В этом случае и двуспальной махровой простыни мало. Только зря испортила вещь. В конце концов, у тебя и свой платок был. Любаня даже остановилась: тебе, мол, что – моего платка жалко? Я сделала безразличный вид и посоветовала ей и впредь разбрасываться хорошими вещами. До каюты шли молча. И, только усевшись на пуфик и блаженно вытянув ноги, Любаня поделилась историей платка.