Чертовски богат

– Да мне сейчас ни кусок, ни глоток в горло не полезет. И настроение вряд ли улучшится. Слишком уж круто все повернулось. Так что, если я тебе не совсем безразлична, отправляйся спать и оставь меня одну.

– Не раньше, чем ты примешь дозу успокоительного из рук доктора Тернер, – решительно заявила Кензи и, подбросив в камин несколько чурбаков, участливо посмотрела на подругу. Бедняга. И как бы там ни было, одно ясно – бросать ее сейчас нельзя. Беду лучше переживать вдвоем. И выпить как следует тоже явно не помешает. Это – как доводить воду до кипения, в процессе убиваются всяческие микробы, таящие в себе немалую угрозу для здоровья, а то и жизни.

– По маленькой, – пропела Кензи, – всего по глоточку.

За первым глотком, естественно, последовал второй, потом третий, и вот уже язык у Зандры развязался, и микробы исчезли.

– Ну что ж, вот теперь все ясно, – констатировала Кензи, в очередной раз наполняя бокалы. – Остается забыть худшее и подумать о лучшем. В конце концов, у каждой медали две стороны.

– О лучшем? А что тут может быть лучшего? – подозрительно посмотрела на нее Зандра.

– Ну как что? Принц.

– Хайнц? – Зандра подперла подбородок ладонью и задумчиво поскребла ногтями щеку.

– А кто же еще? И не надо так на меня смотреть. Можно подумать, что таких, как он, на каждом углу пруд пруди.

– Ну да, особенно если не рвешься замуж. – Зандра сделала большой глоток, и ее передернуло. – Эй, с каких это пор мы пьем кампари неразбавленным?

– А чем плохо? Впрочем, можно и так. – Кензи подлила ей немного шампанского.

– Так на чем мы остановились?

– На другой стороне медали.

– Да, да. Неудивительно, что мы топчемся на месте.

– Вовсе нет. Подумать только, что ожидает тебя впереди – драгоценный младенец с титулом его высочества.

– Лучше не напоминай, – простонала Зандра.

– О чем? О материнстве?

– Хватит!

– Да разве это не здорово?

– Ничуть. Тошнота по утрам. Пятна на коже.

– И то, и другое проходит.

– Подгузники. Бутылочки-скляночки, газы в кишечнике... укропная вода... плач...

– О Господи, Зандра, да у тебя же будет целый штат нянек, все это их забота.

– Ну да, конечно. – Зандра сразу оживилась.

– И еще. Пока все мы, несчастные девушки, рыщем в поисках мужа, у тебя уже все в порядке. И даже пальцем не пришлось пошевелить! Представляешь себе, как позеленеют от зависти завсегдатаи нашего клуба в туалете!

– Дуры безмозглые, – презрительно скривилась Зандра.

– Дуры – не дуры, однако признай, что жених тебе достался классный!

– Н-да, – мечтательно протянула Зандра, – может, ты и права. Кстати, коль скоро уж мы об этом заговорили, я рассчитываю на тебя.

– Естественно. Всегда к твоим услугам.

– Отлично. Стало быть, согласна быть посаженой матерью на свадьбе?

– А как же Дина? – удивленно посмотрела на нее Кензи.

– А что Дина?

– Она не обидится?

– Ну и черт с ней, пусть обижается. Пусть будет подружкой невесты. Кстати, и Бекки тоже.

Впервые за все последнее время Зандра усмехнулась.

– И вот еще что. Заставлю-ка я всех их одеться во что-нибудь непотребное. Лимонный цвет подойдет? Или оранжевый. Как думаешь, что хуже?

– Ты что, с ума сошла? – с ужасом спросила Кензи.

– А что? Они это вполне заслужили.

– Да, но не получится ли так, что Рождество обернется сущим наказанием?

– Ты на каком свете живешь, дорогая? Рождество – это и есть наказание, любой скажет. То же самое и со свадьбами.

– Да брось ты, Зандра, не будь такой занудой. Свадьба – это всегда забавно. – Она посмотрела на подругу и мечтательно вздохнула. – Принцесса! Натуральная принцесса! Фон унд цу Энгельвейзен.

– К черту! – отмахнулась Зандра.

– Ну, что еще?

– Да так, кое-что пришло в голову. Вместе со свадьбами и рождениями приходят... похороны.

– Какое, ради всего святого, похороны имеют отношение к свадьбам?

– У Энгельвейзенов все связано, дорогая. Все!

– Например?

– Например, один и тот же человек может быть похоронен в трех разных местах.

– В трех... местах? Ничего не понимаю. Может, просветишь?

– С удовольствием. Допустим, набальзамированное тело усопшего помещают в специальную гробницу в крипте Аугсбургского собора.

– Ну и что?

– А его сердце запечатывают в сосуд с каким-нибудь раствором и хоронят под полом часовни в замке Энгельвейзенов.

– Ты вроде говорила о трех местах.

– Я к тому и веду. Печень... или мочевой пузырь, или что там – селезенку, аппендикс? – всего и не упомнишь – предают погребению в какой-нибудь заброшенной церквушке в Баварии. И представляешь себе, туда тянутся паломники, ибо считается, что церквушка становится святым местом. Дикое суеверие! – Зандру передернуло.

– Да ладно тебе, ты еще совсем молодая. До смерти далеко. Вся жизнь впереди.

– Жизнь? Не смеши меня, Кензи, у фон унд цу Энгельвейзенов не бывает жизни.

– Да? А что же взамен?

– Долг, дорогая. Фон унд цу Энгельвейзены живут исключительно ради долга.

Бекки, удобно устроившись на мягчайшем диване, набитом гусиным пухом, и обложившись бархатными подушками, сказала:

– Вы первая, кому я это говорю, дорогая. Мы сегодня завтракали с Хайнцем.