Чертовски богат

Граф Эрвин Йоханнес Эммануэль фон дер Гримкау вздрогнул, съежился, стараясь сделаться как можно незаметнее. Его жена была на треть принцессой, на треть несчастной жертвой и на треть фурией. Характер у нее был необузданный, и граф давно находился у жены под каблуком. Дело было вовсе не в красоте, ибо это была холодная красота геометрической фигуры – казалось, Софья состояла из острых углов и ровных блестящих, с зазубринами, поверхностей. Со своими землями, замками, деньгами, властью, голубой кровью, она была на сто процентов Энгельвейзен, и в сравнении с ней граф и сам происходивший из родовитой семьи чувствовал себя едва ли не ничтожеством, тем более что жена постоянно давала ему почувствовать разделяющую их пропасть.

Все принадлежало ей, во всем она была на первом месте, включая такую всепоглощающую жадность, собственнический инстинкт и зависть, что каждое утро она просыпалась с одной лишь мыслью – как бы заполучить побольше. Если у кого-нибудь было то, чего у нее не было, она глаз не могла сомкнуть, пока не придумает, как бы устранить эту несправедливость.

А как правило, спала принцесса Софья хорошо.

Ибо умела сметать все, что становилось на ее пути. А если не получалось с одного удара, вела по всем правилам осаду – и чаще всего праздновала победу.

Эта женщина представляла собой чистейшее воплощение Лукреции Борджиа. Уж кому-кому, а Эрвину это было хорошо известно. Слишком хорошо. Сколько он от нее настрадался за все годы совместной жизни – не дай Бог никому.

Вот и теперь Софья на глазах доводила себя до состояния кипящей ярости. Эрвин же сидел, испуганно подрагивая, в своем троноподобном кресле. Ничего худшего, нежели известие о женитьбе Карла Хайнца, и представить себе невозможно. Сейчас начнется, в страхе думал Эрвин. Хоть бы убежать куда, а всего лучше забраться в космический корабль – и к звездам...

– Эрвин, – проскрежетала Софья, и граф виновато поднял голову. – Нам остается только одно. – Софья помолчала и сурово посмотрела на мужа. – Или, вернее, тебе остается только одно.

– Мне? – пискнул он.

– Да-да, тебе. Ты что, не любишь наших детей?

– Ну разумеется, люблю, – жалко пробормотал он.

Это была ложь – он их ненавидел, так похожих во всем на мать.

– Стало быть, ты хочешь, чтобы все у них было, не так ли? – продолжала Софья. – Компании. Замки. Власть, которую дает имя Энгельвейзенов. В общем, все, что принадлежит им по праву?

– Я... я не совсем тебя понимаю. – Граф нервно заерзал в кресле.

– А мне кажется, прекрасно понимаешь, – строго посмотрела на него Софья.

Тут она ошиблась – он действительно ничего не понимал. Его ум просто не знал окольных путей.

– Отец! – выдохнула Софья и быстро огляделась по сторонам, желая убедиться, что никто ее не слышит. – Неужели и до сих пор не ясно? Он ведь держится только на системах жизнеобеспечения.

Эрвин поперхнулся и испуганно захлопал глазами. Кадык у него заходил вверх-вниз.

– Если до того, как отец умрет, у Карла Хайнца и этой сучки родится сын, наши дети останутся нищими. Слышишь? Нищими!

Софья помолчала и заговорила еще тверже и решительнее:

– Так что надо действовать. Будь же ты хоть раз в жизни мужчиной!

Эрвин почувствовал, что задыхается.

– Но чего... чего ты от меня хочешь? Что я могу сделать?

– Пойти в клинику и отключить все эти чертовы аппараты – вот и все.

У Эрвина глаза округлились, челюсть отвисла, в горле пересохло. Он не мог выдавить из себя ни звука.

– Хоть раз, один-единственный раз в жизни сделай что-нибудь для семьи! Для детей. Неужели я прошу невозможного?

– А п-почему... – граф с трудом обрел дар речи, – почему бы тебе самой не сделать это?

– Об этом я не раз думала, поверь. – Вокруг рта у Софьи залегли глубокие складки. – Но до сегодняшнего дня не было нужды. Хайнц всегда был убежденным холостяком. Кто бы мог подумать, что он затосковал по домашнему очагу? Но раз уж так случилось, – Софья яростно отшвырнула конверт с приглашениями на свадьбу, – все меняется. Ну так как, сделаешь?

– Но... почему я? – пролепетал Эрвин. – Почему не ты? В конце концов, это твой отец!

Софья посмотрела на мужа с такой яростью, что он съежился и стал совсем незаметным. Но вдруг она глубоко вздохнула, и на лице у нее появилось несвойственное ей выражение доброй задумчивости.

– Так в этом и дело, – прошептала она и нервно прошлась по комнате. – В том и дело, что он мне отец. Я люблю его и просто не могу...

– И я т-тоже, – заикаясь, проговорил Эрвин.

Софья круто остановилась и сурово посмотрела на него.

– Тебе он совершенно чужой.

– Не в этом дело. Я просто не способен на такое. Умоляю, давай не будем об этом.

Софья брезгливо посмотрела на мужа.

– Слизняк! Ничтожество! Но не думай, что на этом все закончено, – угрожающе добавила она. – Еще поговорим.

Софья отвернулась от мужа и вскрыла второй конверт. Ну, какой там еще сюрприз ей уготован?

Едва прочитав несколько строк, она испустила пронзительный крик.

У Эрвина кровь в жилах застыла.

Софья смяла листок и швырнула его на пол.

– Убью! – заорала она. – Попомни мое слово, Эрвин, вот этими самыми руками я задушу своего гнусного братца!