Чертовы котята

— Нет. Его задачей было найти Сталя и остатки радиоактивного изотопа. От убитого в Италии Дольфини Гезолиан узнал, что Сталь привез вещество в Финляндию. Рютконену ничего не было известно об этих делах. Это я привел его сюда на смерть.

Чем ближе подходили мы к гостинице Коппарняси, тем серьезнее становился Юрий. На парковке стояло несколько автомобилей, кто-то курил на веранде. Я не хотела даже видеть окна здания, где я однажды чуть не убила Давида, а потом занималась с ним любовью. Я взяла Юрия за руку, он сжал мою ладонь. Наверное, думал, что я пытаюсь его подбодрить, но я лишь хотела избавиться от образа Давида. То, что сейчас со мной шел другой мужчина, казалось мне местью.

Танцпол у веранды сверкал досками, заботливо очищенными от снега. Трудно было поверить, что всего каких-то три месяца назад здесь убили человека. Вдруг сзади раздались громкие звуки музыки. Я оглянулась: из-за веранды вышел мужчина с гармошкой в руках.

— А ну-ка живо танцевать! Такой прекрасный день! Или современная молодежь не умеет танцевать польку?

— Что он говорит? — испуганно спросил Юрий.

— Велит нам танцевать.

— Танцы на могиле, — мрачно произнес Юрий.

Да, тащить его на место убийства было не лучшей идеей. Человек с гармошкой подошел ближе и поинтересовался по-английски, туристы ли мы.

— This very famous Finnish song, [4] — продолжил он, и я молча кивнула.

С какой стати я попросила бы его прекратить? Не произнеся ни слова, мы с Юрием отправились вниз по скалистой тропинке на берег, где стояла ветряная мельница.

Мы все еще держались за руки, из-за чего двигаться в снегоступах было довольно сложно.

— Не забудь про пистолет, — напомнила я, когда мы наконец вышли на дорогу и сняли снегоступы. — Достань его поскорее, а Рейска отнесет Лайтио. Вы с Сюрьяненом, случайно, не собираетесь в ближайшее время в Россию?

— Для этого не обязательно ехать в Россию, у меня есть нужные связи и в Хельсинки. Но кто будет за него платить, я?

— Да. И это небольшая цена за свободу. Раз у тебя есть средства ездить на «ягуаре», то и купить револьвер для тебя не проблема.

— Неужели нет другого пути, кроме как застрелиться? Ведь есть же и другие способы.

— Нет. Умереть от одного выстрела с сигарой в зубах — вот единственная смерть, достойная полицейского.

Лайтио словно почувствовал, что мы говорим о нем. Звякнул телефон: от него пришло сообщение.

«Я подключил своего знакомого. Тот выяснил, что эти ненормальные психиатры решили выпустить твоего отца из тюрьмы, чтобы он попробовал вкус свободы. Так что у него будут настоящие пасхальные каникулы».

11

Я не смогла сдержать тяжелый вздох.

— Что на этот раз? — тут же поинтересовался Юрий.

— Новости про моего отца. Ему собираются дать отпуск. Процесс освобождения уже запущен.

— Да он же целую вечность просидел в тюрьме. Больше десяти лет!

— Не в тюрьме, а в закрытой психиатрической лечебнице. Он опасный психопат, которого следует держать под замком до конца его дней.

— Боишься?

— Не за себя. Я, как ты знаешь, всегда могу за себя постоять. Кстати, а что Сюрьянен с Юлией собираются делать на Пасху? Мне надо будет уехать в Туусниеми.

То, что отец находился на излечении в Куопио, а не в Турку, означало, что врачи не считали его безнадежным и полагали, что при правильном медикаментозном лечении он вернется к нормальной жизни. А они не думали, что может случиться, если он вдруг забудет принять свои лекарства?

— А ты сама? К кому ты поедешь?

— К родственникам отца. У него есть сестры, — быстро добавила я.

Мы шли в сторону берега. На парковке стояла машина; надеюсь, ее владельцы не заняли гриль. В безветренных местах было даже жарко: я стянула шапку и расстегнула куртку. Юрий снял запотевшие темные очки. Возле гриля никого не было, но еще витал запах жареной колбасы, угли не остыли. Подбросить пару поленьев — и огонь снова разгорится.

— Наверное, твоя мама была такой же, как и ты, — вдруг сказал он.

— Какой — «такой же»? Я ведь плохо ее помню. Она была веселой и жизнерадостной, любила детей и хотела стать учительницей в школе. Вряд ли мы с ней похожи. — Я улыбнулась, хотя мне было совсем не весело. — Так что я, наверное, больше все-таки дочь своего отца.

— Зато она, как и ты, умела пробуждать в людях сильные чувства. — Юрий снял перчатку и провел пальцами по моей щеке. — Когда Лайтио умрет, только мы с тобой будем знать правду о гибели Мартти Рютконена. Только ты и я. И я буду полностью в твоей власти. Тебе нравится чувствовать свою власть, да, Хилья?

Юрий подбросил еще несколько поленьев, огонь занялся с новой силой. Он ошибался. Давид тоже знал правду про убийство Рютконена. Если бы я рассказала об этом Юрию, он, пожалуй, без колебаний швырнул бы в огонь и меня.