Чёртовы кресты

– В смысле время паниковать? – уселся рядом Андрей.

– В смысле думать головой, а не ногами. Ноги нам ничего не дали. Проходов нет, проломов нет, тайных ходов, лисьих троп и волшебных шкафов не наблюдается.

– Обычный восьмерик, да, – согласился Андрей. – Только что-то уж очень большой и почему-то под четвериком. Так строили, Тимур Сергеич?

– А вот давай и подумаем. Что мы знаем о том, как и для чего строили храмы и монастыри? Когда их строили? И при чём тут эти вот, – Тим похлопал рукой по белому камню, – штуковины?

– Теорию засыпанных зданий в разрезе потопа восемнадцатого века рассматривать будем? Или сразу ядерную войну того же периода возьмём? – совершенно серьёзно уточнил Андрей.

– У нас с тобой по этим вопросам вводных примерно столько же, сколько шансов выломать изнутри эту дуру, – Тим взглядом указал на тёмный лаз. – Одни догадки. Давай лучше по историческим фактам пойдём.

– А пойдём, – согласился Андрей.

С фактами он обращался виртуозно. Наверное, сказывалась его удивительная способность к аналитике и почти феноменальная память.

– Что мы знаем совершенно точно?

Вопрос Андрей задавал не Тимуру, а скорее себе. Набрав побольше воздуха в грудь, он начал:

– Надгробия с узорами в виде стилизованных крестов, будем для удобства называть их так, всегда соседствуют с шатровыми храмами. Где есть восьмерик на четверике – всегда найдётся хоть одна такая вот плита. Внимание, цитировать буду, – Андрей чуть прикрыл глаза, словно бы читал что-то под веками, и продекламировал: – Шатровые храмы были любимыми храмами на Руси в допетровскую эпоху. Они значительно отличались от церковных канонов. Патриарх Никон без всяких церемоний назвал их «бесовскими». В восемнадцатом веке такие храмы окончательно запретили возводить, – он открыл глаза и продолжил: – То есть эти вот храмы были по какой-то причине очень неудобны действующей в тот момент власти. Тимур Сергеич, зафиксируете вопрос? Почему они так не нравились тогдашним религиозным деятелям?

– Фиксирую, Андрюх, шпарь дальше! – Тим внимательно слушал, зная, что уж если его напарник вцепился в дело, то оттащить его невозможно. Он будет висеть на тайне, не разжимая зубов, как бультерьер. Пока не победит. Ну или его не пристрелят. Или он не сдохнет от голода в тёмном подвале среди могильных плит. А вот до этого доводить, конечно, не хотелось бы.

– Есть шпарить! Шатровые храмы, построенные до Никоновской реформы, не направлены алтарём строго на восток, как положено им по канону. Они все смещены чуть севернее. Да и сами алтари зачастую являются поздней пристройкой к основному четырёхстенному зданию. Часто в таких храмах двери находятся во всех четырёх стенах, как в том, где мы сейчас сидим, – Андрей многозначительно указал пальцем вверх. – Теперь по кладбищам, – Андрей театрально обвёл рукой скупо освещённый светом фонарика подвал. – Их нет. В том смысле, что могил старше шестнадцатого века у нас нет. Нет, и всё тут. Разорены и уничтожены. А могильные плиты с вилочковыми крестами использованы как строительный материал для новых храмов. Они вмонтированы в стены, в лестницы. Ими даже выкладывали дорожки в монастырях. Часто такие плиты использовали вторично по прямому назначению – писали на них нужные даты и имена и ставили на новые могилы. Хозяйственный подход, ничего не скажешь.

Андрей перевёл дух и продолжил:

– И самое важное. Древние шатровые храмы часто соседствуют с другими видами храмов. Как будто их ставили рядом для того, чтобы люди разных вероисповеданий ходили каждый в свою церковь. Такое ощущение, что… – Андрей запнулся, подбирая слова.

Но Тимур уже сам догадался:

– Ощущение, что храм, в котором мы с тобой сидим, не такой уж и православный был изначально. Да?

– Да, – шумно выдохнул Андрей.

– И получается, что мы сюда приехали совсем не для того, чтобы получше рассмотреть узоры на могильных плитах. А чтобы что?

– А чтобы узнать, что не всё так гладко у нас с историей про крещение Руси…

– Ага… – Тимур снова задумался.

– Это не подвал, Тимур Сергеич. Это какой-то ящик Пандоры, вот что я скажу, – Андрей сел и подпёр подбородок кулаком на манер роденовского мыслителя. – А раз это знание так тщательно кем-то скрывалось больше тысячи лет, то шансы выбраться отсюда стремятся к нулю. Кто мы в этой партии? Песчинки в масштабах Сахары. Заплутавшая в космосе звёздная пыль, – он вдруг замолчал, поддавшись какой-то несвойственной ему философской грусти.

– Нам звездец, – согласился Тимур.

Фонарик в его руке замигал и погас.

– Тимур Сергеич, – сдавленно прошипел Андрей, – мы же с тобой никогда ещё в такую заваруху не попадали, мы же всё больше по кабинетам да по запасникам музейным. Как так вдруг вышло-то?

– Растём, Андрюх, в профессиональном смысле. Встали, можно сказать, с дивана и вышли в поле, – хмыкнул Тим.