Чертовы пальцы

Вадик остервенело вышагивал по асфальтированной тропинке, стараясь не смотреть по сторонам и не оглядываться. Ноги то и дело попадали в лужи, ботинки промокли, а пальцы начали мерзнуть. Оставалось надеяться, что в старой вожатской удастся просушить обувь на батарее. Смешнее всего будет, если после такой прогулки он простудится и заболеет, свалившись в своем убежище с высокой температурой. Бесславный, позорный конец всего предприятия.

Впереди, под стоящим на углу фонарем, появился человек в коротком пальто. Он неспешно шел навстречу, сунув руки в карманы и опустив глаза. Первым желанием Вадика было рвануть прочь с тропинки, но он сумел удержаться. Не хватало еще обращать на себя внимание таким нелепым образом. Иди, как ни в чем не бывало. Этот мужик пьяный, скорее всего.

Втянув голову в плечи, Вадик разминулся с прохожим. Он вздохнул с облегчением, но тут сзади раздалось:

– Эй, мальчик!

Вадик обернулся. В этот самый момент мужчина сказал еще что-то: странное, непонятное слово, а может, и не слово вовсе, может, все дело было в голосе, удивительно низком, хриплом, гортанном. Ноги подкосились, тело обмякло, Вадик, не успевший ничего понять, не успевший даже толком испугаться, начал валиться на асфальт. Сильные ладони подхватили его, заломили руки за спину, потащили куда-то. Он пытался сопротивляться, но с трудом мог пошевелить даже языком. Сейчас я умру, подумал Вадик, я уже умираю, я уже умер. Умер.

14

Таня поднималась по лестнице в каком-то подъезде, как две капли воды похожем на любой другой подъезд: пыльные лампы, погнутые, ржавые перила, истертые ступени, стены, покрытые унылой казенной краской, повсюду расцвеченные выразительными рисунками и надписями. Она попыталась прочитать одну из них, но буквы не желали складываться в осмысленные слова. Каждая отдельно от других казалась знакомой и понятной, но вместе они образовывали невнятные нелепости.

Кое-где в качестве иллюстраций рядом с надписями красовались неумело нарисованные человечки с непропорционально большими головами и ушами. В руках многие из них держали портфели или коробки, из которых лилось (или сыпалось) нечто черное или темно-синее – тусклое освещение не позволяло четко определить цвет.

Таня была на лестнице не одна. Кто-то еще поднимался следом за ней, но на два пролета ниже, а потому увидеть этого человека было невозможно. Слышались только шаги – медленные, шаркающие – и легкое, чуть с присвистом дыхание.

Поначалу неизвестный преследователь лишь немного беспокоил Таню. Ее гораздо больше интересовали надписи вокруг, которые вроде бы означали что-то, но в то же время оказывались просто бесполезным набором знаков. Это было забавно и интригующе, хотя и напоминало о том, что все происходящее – сон. Однако вскоре шаги внизу зазвучали громче и дыхание куда-то исчезло. Оставались только шаги. Мерная, четкая поступь. Ступенька, ступенька, ступенька.

Тане стало не по себе. Она понятия не имела, кто этот преследователь, да и преследователь ли он вообще, но от звука шагов вдруг появился внутри скользкий холодок, за несколько секунд расползшийся по всем мышцам и суставам. В горле пересохло. Она уже не была уверена, действительно ли это сон. В конце концов, каждый может ошибиться.

На всякий случай она слегка ускорила шаг, и тут же с ужасом поняла, что тот, внизу, на один пролет ниже, тоже зашагал быстрее. Это ничуть не походило на совпадение. Ее преследовали.

Паника захлестнула Таню, она рванулась вверх по лестнице, перемахивая сразу через три ступеньки, отталкиваясь руками от дрожащих, дребезжащих перил. Лестничная площадка – пролет – площадка – три двери – пролет – площадка… Она бежала долго, но в конце концов выбилась из сил, остановилась, чтобы перевести дыхание, оперлась на стену. Рядом черные (или темно-синие) кривые буквы косо провозглашали:

«ЧЕРТОВЫ ПАЛЬЦЫ».

– Чертовы пальцы, – прочитала вслух Таня, невольно усмехнувшись. И в ту же секунду услышала шаги. Ровные, громкие. На два пролета ниже. Кто бы там ни шел, он даже не думал отставать.

Таня перегнулась через перила, посмотрела вниз. Угол обзора был слишком мал, поэтому ей удалось увидеть только рукав черного (или темно-синего) пальто, принадлежавшего, должно быть, весьма крупному мужчине, который неспешно поднимался по ступенькам.

– Эй! – крикнула Таня. – Эй, вы! Что вам от меня надо?!

Молчание. Рукав пальто не вздрогнул, не остановился ни на секунду. Его обладатель свернул с пролета на лестничную площадку, в это мгновенье в поле зрения попало его лицо. Оно было задрано вверх, и с него на Таню смотрели черные (или темно-синие) дыры широко распахнутых глаз и рта. Секундой позже преследователь свернул на следующий пролет и исчез из вида.

– Эй! – еще раз крикнула Таня внезапно севшим голосом. Но в ответ – лишь шаги. Размеренные, равнодушные. Шаги в тишине.

– Черт! – Таня вновь побежала вверх, испуганно бормоча: – Черт, черт, черт!