Черты и силуэты прошлого - правительство и общественность в царствование Николая II глазами современника

Именно в этой стадии выборов мне стало известно, что губернская администрация, вернее, губернатор Н.Г.Бюнтинг делает все от него зависящее, чтобы помешать моим выборам. Обратился с этою целью Бюнтинг и к Тверскому архиепископу Антонию, но так как и с ним отношения у него были весьма натянутые, то, разумеется, ничего не достиг. На уездном собрании, избирающем губернских выборщиков, были выбраны один священник и я. Предстояли выборы губернскими выборщиками уже самих членов Государственной думы. Состав этих выборщиков, общим числом около шестидесяти, обеспечивал победу правым, само собою разумеется, при помощи голосов духовенства, которых набралось 16 или 12, точно не помню, а также при содействии определенно октябристского крыла, возглавляемого Н.П.Шубинским. После продолжительных переговоров состоялось соглашение: духовенству предоставлялось два места, Шубинскому обеспечивалось избрание по курии землевладельцев[644].

Они, в свою очередь, принимали весь наш список, остальных 5 членов Государственной думы, в числе коих был и я. Однако еще до наступления самых выборов членов Государственной думы ко мне стали поступать с разных сторон самые определенные сведения, что губернатор делает все возможное, чтобы я не попал в Государственную думу, причем дает определенно понять, что этого не желает правительство и глава его, председатель Совета министров Коковцов.

Хотя мне и было известно, что Коковцов был весьма раздражен моим докладом на общедворянском съезде, но с тех пор прошло уже три года, и мне в голову не приходило, чтобы правительство, и в частности Коковцов, могло бы придавать какое-либо значение моему избранию в Государственную думу, а тем более всемерно этому препятствовать. Желая выяснить это обстоятельство, я поехал в Петербург и прежде всего отправился к министру внутренних дел Макарову, занимавшему одновременно со мною должность товарища министра, но от него я ничего не добился, кроме указания, что выборами особенно интересуется председатель Совета министров Коковцов, от которого будто бы и исходят те или иные указания губернским властям. Для меня стало ясно, что Бюнтинг на этот раз не уклонился от истины, говоря, что меня не желает правительство, а также, что Макарову безразлично, буду ли я выбран или нет, но что от Коковцова соответствующие указания он получил, изменить которые собственною властью не имеет возможности. Направился я вслед за этим к Коковцову, которому я и поставил вопрос прямо: правда ли, что им даны указания губернской власти препятствовать моим выборам в Государственную думу? Весьма любезно меня встретивший Коковцов ответил мне с делающей ему честь искренностью и прямотой.

— Да, — сказал он, — я предпочитаю, чтобы вместо вас был выбран любой кадет. Ведь вы же должны понять, что мне будет гораздо труднее отвечать вам, сидящему на правых скамьях Государственной думы, нежели Шингареву (его постоянному оппоненту по государственному бюджету), сидящему налево.

Я поблагодарил его за откровенность, и наша вполне дружественная беседа, продолжавшаяся затем довольно долго, перешла на другие темы. Коковцов, между прочим, мне рас — сказал, что занимавшего в то время общественное внимание Распутина он на днях, по желанию государя, вызывал к себе, причем на вопрос государя, как он ему понравился, ответил: «На меня, Ваше Величество, подобные личности никакого впечатления не производят». Словом, мы беседовали как два лица, принадлежащие к одному политическому лагерю, скажу даже, как два бюрократа.

По всей вероятности, Коковцов изменил бы свое отношение к моим выборам, если бы я обещал воздержаться в Государственной думе от критики его финансово-экономической политики, однако такого условия он мне, разумеется, не предложил, я же, конечно, признавал совершенно недопустимым связать себя какими-либо обещаниями. В свою очередь, Коковцов мог прийти к заключению, что, попавши в Государственную думу, я именно на него направлю все свои стрелы.

По странному стечению обстоятельств, выходя от Коковцова, я встретился в его приемной с Бюнтингом, который, вероятно, тут же ему доложил, что единственный способ не допустить меня в Государственную думу — это заставить выборщиков от духовенства голосовать против меня, что, однако, возможно лишь при решительном воздействии на тверского архиерея, с которым я веду выборную кампанию сообща.

Поездка моя в Петербург состоялась еще до выборов земским собранием членов Государственного совета, что именно и заставило меня баллотироваться в члены высшей законодательной палаты, хорошо понимая, что пройти в члены Государственной думы, при создавшихся условиях, мне будет трудно.