Червь

Этим же когтем он отсёк собаке верхнюю часть головы.

— Убить! — вопила Сука.

Бессмысленно. Одна за другой, собаки погибали. Осталось четыре, потом три. Потом две. Они отступили и разбежались.

Сука сжала меня, так сильно обхватив мои плечи, что мне стало больно. Когда я посмотрела вверх на её лицо, она не мигая смотрела на происходящее, и в уголках её глаз стояли слёзы.

Сын спустился с неба. Золотокожий, с коротко стриженой золотой бородой — или же она просто больше не отрастала. Его волосы были длинней моих. Его костюм и плащ были полностью белыми, только кое-где попадались туманные отметины старости, грязи и крови, которые странно контрастировали с тем, насколько совершенным и безупречным выглядел он сам. При его приземлении не было никакого удара, всплеска воды или сотрясения земли. Левиафан, похоже, даже не заметил прибытия героя.

Левиафан ударил по одной из оставшихся собак широким взмахом хвоста, попав ей по морде. Она упала со сломанной шеей. Короткий прыжок и взмах когтя добили последнюю.

Сын поднял руку и шар золотисто-жёлтого света ударил Левиафана сзади, протащив Губителя через всю улицу мимо нас с Сукой.

Левиафан вскочил на ноги и развернулся, свирепо размахивая когтями в воздухе. Вода вокруг него поднялась и ринулась на Сына волной втрое выше роста Суки. Можно было бы сказать, что втрое выше меня, если бы я могла встать.

Сын не отреагировал ни словом, ни движением. Он шел вперёд, и рябь, что создавали его шаги, устремлялась мимо нас с какой-то странной движущей силой. Рябь коснулась волны и масса воды просто опала на полпути до нас. Насколько хватало глаз, рябь от шагов Сына выравнивала всю поверхность жидкости в пугающую неподвижность, похожую на лист стекла.

Левиафан ринулся к стене полуразрушенного здания, оттолкнулся и прыгнул к Сыну, сократив расстояние между ними на три четверти. Его след обрушился на героя.

Сын повернул голову, закрыл глаза и дал воде пройти мимо него. Когда атака закончилась, он выпрямил шею и плечи и, глядя на Левиафана в упор, поднял руку.

Ещё один взрыв золотист-жёлтого света и Левиафан был сбит с ног.

Я увидела, как волны от удара Левиафана о землю прошли мимо нас. И снова увидела, как рябь шагов Сына, казалось, стерла и подавила эти возмущения, снова сделав поверхность воды совершенно ровной.

Левиафан схватил автомобиль и крутанулся всем телом для броска, словно олимпиец, мечущий молот. Машина с шумом полетела, но Сын отбил её в сторону тыльной стороной ладони. Автомобиль практически взорвался от удара, разлетевшись на тысячу кусочков, каждый из которых светился золотисто-жёлтым и распадался, упав в воду.

Сын поднял руку и с неё сорвалась вспышка, слишком яркая, чтобы на неё смотреть.

Когда я смогла видеть что-то помимо пятен, я увидела, как одно из разрушенных зданий, испуская тот же свет, что и ранее машина, падает прямо на Левиафана. Сын со светящимися пальцами начал двигаться вперёд, пока здание валилось на Губителя. Волны от его шагов останавливали все возмущения в воде от падения здания.

Левиафан выбрался из обломков и развернулся, чтобы убежать, но тут вода вздыбилась и замерзла, сформировав перед ним стену той же высоты, что и он сам, и шириной в тридцать метров. Сын послал в него ещё один золотисто-желтый сгусток прежде, чем Губитель смог преодолеть стену.

Движение воды и создание льда не было делом рук Сына. Прибыл Эйдолон, летая поблизости и подняв одну руку, он создавал мешанину изо льда, посреди которой был Левиафан. Некоторые льдины ранили Губителя, но по большому счету они ломались под ним, лишь слегка царапая и задерживая, чтобы Сын мог выстрелить снова, пробив кувыркающимся Левиафаном ледяной барьер, словно этого барьера там и не было.

Сын задержался, его взгляд скользнул по Суке и мне, словно нас и не было, и остановился на Эйдолоне. Его глаза, глаза самого могущественного человека на Земле смотрели на того, кто был, пожалуй, пятым.

Трудно было понять его выражение лица. Теперь стало понятно, что имеют в виду, когда говорят, что его лицо — лишь маска, фасад. Несмотря на бесстрастность его лица, было странное впечатление, которое не получалось обосновать. Почему то я чувствовала его отвращение. Словно он аристократ, смотрящий на собачье дерьмо.

Сын отвернулся от Эйдолона, чтобы сконцентрироваться на враге ещё раз. И снова выстрелил в Левиафана. Он пролетел мимо меня и Суки быстрее, чем я успела заметить, и ударил Губителя долю секунды после выстрела света, остановился в воздухе для повторного выстрела, когда Губитель ещё был в воздухе после удара. Все действия Сына и всё, что окружало его, было абсолютно беззвучным. Его движения и атаки даже не колебали воздух. Звук был только от эффектов его действий — от упавшего в воду Левиафана, от разламывающегося льда.

Эйдолон заморозил воду вокруг четырех когтей Левиафана, дав Сыну возможность сделать ещё выстрел. Левиафан развернулся, подняв стену из водяных брызг, чтобы прикрыть своё отступление. Сын ударил по волне ещё одним своим золотым лучом, а затем нанес второй удар, едва первый достиг воды.