Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного)

ПАЗик остановился на повороте, в проходе между рядами образовался затор - все торопились первыми выбраться на улицу, чтобы не быть последними и, следовательно, дураками. Мимо автобуса шаркал Криницкий - эталонный двоечник школы, обряженный в нечто обвисшее, раздутое от долгой и изматывающей носки. Тяжесть невыученных уроков кренила его к земле и одной рукой ему приходилось придерживаться за сетку забора.

Теперь Славе его было жалко. Какова была жизнь этого человека? И была ли она вообще? Спросить? Вот только не помню его имени. Фамилия осталась, а имя сгинуло. Одни родовые признаки и ничего индивидуального. Взять его за шиворот, прижать к умывальнику и выдохнуть ему в лицо, испуганное и двоечное, "Привет, Криницкий! Уж ты-то точно должен быть рад".

Идея хорошая.

Он шел к выходу из автобуса вслед за Мариной, обдумывая мысль. Ребристый резиновый пол, обтертые сидения, сводчатая крыша, тяжелая дверь, никак не подходящая к школьному автобусу габаритами и упругостью резинового ремня, не дающего ей раскрываться полностью и возвращающего в исходное положение. Слава толкнул дверь, слез и с силой захлопнул.

Что-то ему не понравилось - то ли хлопок, то ли странное молчание возникшее вокруг него. Пока он поворачивался, мысли растерялись, в груди стало горячо от пренеприятнейшей смеси страха и стыда, кто-то попытался уцепиться за него, дипломат неуклюже занесло и он больно ударил по коленям, но это все были мелочи - дрянная рамка к главной картине. Все-таки Вова. Его белое лицо торчало в окне двери, как в телевизоре, и сам он напоминал загримированного, черно-белого и, в общем-то, не страшного вурдалака из сериала про Дракулу. Дракула и женщины, Дракула и мужчины. Это - Дубинин и палец, который он как раз поднял перед собой, собираясь пригрозить Славе. От легкого покачивания последняя фаланга откинулась, как крошечная крышечка кофейника, повисла, оттуда в стекло ударил фонтан крови, а Слава подумал, что такое уже перебор.

Это была самая странная школа из всех, в которых он будет учиться. И самая приятная, хотя бы потому, что в ней не было спортивного зала. Два этажа. Громадные, панорамные окна. Центральный квадрат, составленный из административных кабинетов, туалетов и библиотеки вокруг пустого места - внутреннего дворика, вымощенного крупными плитами, на которых в теплые осенние и весенние деньки было хорошо постоять, сыграть в "три-пятнадцать". Учебные классы размещались в квадратных пристроях по углам, а раздевалки, мастерские, буфет и столовая прятались в полуподвале.

И еще было просторно. А если избегать эвфемизма - пусто. Два первых класса, два вторых, два третьих, разбитых по признаку места жительства - третьему и четвертому городкам досталась буква "А" ("алкоголики"), первому и второму - "Б" ("бандиты"). Остальные классы буквами на обладали. Перед уроками снующая по коридорам, подвалам, лестницам мелкота создавала иллюзию наполненности и даже какой-то тесноты, но к уроку третьему энергия "мальков" иссякала и можно было ходить без опаски на кого-то наступить, а в некоторых зачарованных местах - и просто кого-то встретить.

Физкультурой занимались в спортивном зале, расположенном по местным меркам у черта на куличках - всего-то прошагать парочку улочек (были, были у летчиков такие образования), мимо неких складов, сквозь остатки располагавшегося когда-то здесь леса, теперь оттесненного за черту городка, чтобы попасть на самый настоящий стадион и в большой зал с цивильными раздевалками для мальчиков и девочек, душевой, волейбольной сеткой, баскетбольными щитами, козлом, конем и матами. На втором этаже располагалась парочка борцовских залов с невыветривающимися запахами пыли и пота.

Конечно, пройтись туда и обратно - невелика проблема для местных аборигенов, но для остальных - непредвиденная задержка в пути, придирки физрука и несданные нормы ГТО означали отъехавший на родину автобус и не слишком приятную перспективу убить сорок пять минут, шляясь по тихим коридорам школы или ползая по полкам в библиотеке в поисках книжки "Отзовитесь, марсиане!". Поэтому ан масс физкультура не пользовалась популярностью и редчайшие случаи проведения производственной гимнастики в широченном коридоре полуподвала школы были просто праздниками.