Черви

– Уходи. Прошу тебя. Нет у меня таких денег с собой, даже если бы были, не отдал бы – у меня семья.

Мужик с большим носом сердито посмотрел на Бориса. По его телу пробежали мурашки, выглядел он крупным, и казалось, что мог с лёгкостью пробить стекло.

Тут мужик достал из кармана куртки пистолет и нацелился на Бориса.

– Вылезай из машины, если хочешь жить, или сдохнешь. Выживает сильнейший, ты помнишь об этом, и не пытайся уехать на этой развалюхе. Пуля быстрее, поверь мне, – он улыбнулся.

Борис, долго не раздумывая, вылез из машины. Было приятно ощущать, как на тебя падают холодные капли дождя. Борис почувствовал себя живым.

– Можем всё решить мирным способом. Мы в одной лодке, а убивать – это не выход.

Мужик с большим носом отошёл от Бориса.

– Я тебя узнал, – сказал он довольным голосом, словно разгадал тяжёлый ребус, – Ты тот самый мент. Как там тебя, Клюев. Да, мент. А я думаю: дико ты мне знаком, я по телеку видел, и там ты выступал с речью в том году. Говорил, что совсем скоро город изменится, в нём станет дышать намного проще. Но я что-то не вижу этих изменений, товарищ полицейский.

– Всё в процессе. Ты, главное, не переживай. Всё идёт своим чередом. И давай без смертей сегодня. Меня жена ждёт дома.

– Плевать мне хотелось, вот что могу тебе сказать. Давай бумажник, мент.

Борис понимал: чуть сделает резко не то движение – его пристрелят как собаку. Здесь надо было действовать немного аккуратнее. Он уже успел себе представить, как жена узнает, что мужа убивают на улице, безликий убийца, украв у него машину и бумажник, и её бледное мёртвое выражение лица.

– У меня там немного. Давай всё уладим, прошу тебя.

– Хватит ломаться, как девчонка. Гони чёртов бумажник! – он снял пистолет с предохранителя, и в этот момент Борису стало жутко страшно за свою жену, он понимал, что, если она потеряет ещё и его, то может просто не выдержать и покончит с собой. – Давай, доставай его.

– Ладно, ладно только прошу, успокойся, хорошо? – Борис полез во внутренний карман куртки.

Холодный дождь пробуждал в нём чувство жизни, он бы с радостью прогулялся под дождём, не боясь заболеть. Это самое малое, что может случиться с ним.

– Вот, бери. Видишь, там мало.

Мужик с большим носом вырвал бумажник из рук Бориса. Ствол не сводил с него, отходя назад.

– Вот так сразу надо было начинать. Я тебя попросил по-хорошему, – он достал из бумажника все документы, водительское удостоверение, кинув на мокрый асфальт. – Пойдёт. Можешь садиться в машину и ехать к своей жене. Убивать не буду, только деньги. Возьми бумажник, – он кинул в этот раз ему прямо в лицо. – Видел бы ты только сейчас свое бледное выражение лица. Небось обделался в штаны! – раздался противный смех. – Фу! Воняет дерьмом, – смех стал ещё громче. – Ты жалкий трус, – с этими словами мужик с большим носом ушёл, заснув пару купюр себе в промокшие от дождя карманы, а Борис продолжил стоять, смотреть ему вслед, пока тот не скрылся за углом.

– Я боялся не за свою жизнь, – тихо произнёс Борис, словно объясняясь кому-то.

Сев в машину, где было сухо и теплее, чем на улице, Борис закинул в бардачок мокрый кошелёк и документы, тяжело вздыхая. Завёл машину и уехал с этой улицы прочь, не хватало, чтобы кто-нибудь ещё пришёл к нему. Это выглядело как в дешёвой глупой комедии.

Машина с трудом добралась до дома, и двигатель, как показалось Борису, с большим удовольствием заглох.

Зайдя в дом, он не услышал звук работающего телевизора. Обувь и одежда были в коридоре, и Арина никуда не могла уйти в такую плохую погоду.

– Дорогая, ты дома?

Про себя Борис подумал, какой же глупый вопрос, конечно, она дома, куда ей идти? Может, сейчас спит, устала за весь день, как-никак её совсем недавно выкинули с работы из-за нехватки бюджета, и надо было сократить рабочий персонал, и под раздачу как раз попала Арина, и теперь их пояса надо было ещё сильнее натянуть, но, с другой стороны, теперь их не трое, а двое. Снова пришла мысль о дочери, куда ни глянь – всё напоминает о ней.

– Дорогая, ты живая? – не самая лучшая шутка.

В ответ тишина. Никто не собирался ему отвечать, словно с ним играют в молчанку.

– Арина, ты обиделась на меня? Прости меня, пожалуйста. Я просто сорвался.

Сняв обувь, одежду, он зашёл на кухню, и в то же время она была ещё спальней для них. У дочери было отдельная маленькая комната и туалет.

На узкой кровати они вместе теснились, она стояла возле окна и была прижата к стене. У стены спала всегда Арина, так как она всегда, почти каждую ночь, падала с кровати и билась головой об пол. Её здесь не было.

У Бориса скользнула мысль о самоубийстве в ванной, очень маленькой комнатке, где одному человеку жутко тесно, а двум там было просто нереально уместиться, но они каким-то образом там занимались любовью, когда их дочь была в школе.

Ворвавшись в ванную комнату, Борис боялся увидеть холодный труп жены с открытыми глазами, а с рук бы стекала кровь. На полу валялся нож с отломленным лезвием, но никакого ни тела, ни ножа не было.