Черви

– Этого еще не хватало. Разреши им только, так уж наверняка денег не найдешь. Думаешь, вор что, железный? У него ведь тоже, поди, ходули затекать начали. А дай этому червячине отдохнуть, все наши труды кошке под хвост.

– Но остальные-то при чем?

– Как так, остальные?

– Они же не виноваты в том, что кто-то…

– И что же ты предлагаешь? – перебил Магвайр. – Разделить эту банду на две группы? Одну посадить отдыхать, а про другую думать, что этот подонок с ловкими лапками именно там, в этой группе? Так, что ли? – Магвайр медленно разминал сигарету. – Нет уж, дудки. Пока не отыщем ворюгу, виноватыми считаются все. – Он отошел от стола и, повысив голос, крикнул: – Учтите, скоты, что эта бодяга может затянуться. Может так получиться, что и всю ночь проискать придется. И вы, черви, всю ночь вот так простоите, коли та мразь не отыщется. Как вам это?

Он прохаживался между рядами стоявших в молчании солдат. Потом остановился:

– Скажу честно, не хотел бы я очутиться сейчас в его штанах. Особенно когда вся банда узнает, из-за кого ей пришлось этак вот страдать всю ночь, не спать, стоять как истуканы. А завтра ведь нам на стрельбище топать. Не забыли?

Магвайр неожиданно вдруг обернулся и схватил за шиворот новобранца, стоявшего у него за спиной:

– Ах ты, подлюга! – заорал он что есть мочи. – Думал, я не услышу, мразь? Заскулил, как паршивая собачонка…

– Сэр, я не виноват, – испугался солдат. – Я нечаянно, сэр. Ногу очень свело. Больно очень…

– И сейчас больно, подонок? Больно? А ну, брюхом на палубу! Стать на все четыре! Живо!

Солдат поспешно опустился на четвереньки, вытянулся, как мог.

– Вой, скотина! Да погромче!

Новобранец послушно завыл во все горло.

– Вот это здорово! Ну прямо как псина. А теперь ползи, как собака. До сортира и обратно. И выть всю дорогу по-собачьи. Вот как сейчас. Чтобы всем слышно было. П-шел, псина паршивая!

Он внимательно посмотрел, как солдат зашлепал на четвереньках из кубрика, потом обернулся ко взводу:

– А вам всем, черви паршивые, быстро раздеться. Догола! Ясненько? Нечего пастью мух ловить. Скидывай все на пол. Шевелись, бараны!

Наблюдая, как солдаты раздеваются, он подошел к Куперу:

– Ты чего чешешься, дерьмо безмозглое? Чего еще ждешь? Особого приглашения, что ли? Все скидай, сказано. И рубаху, и штаны. Ясно?

– Что вы собираетесь делать? – испуганно спросил Мидберри.

– Да не волнуйся ты зазря. Со мной все в порядке, А если сомневаешься, так можешь завтра проверить – жена и дети. В общем, не хуже других. Вот так-то.

Мидберри промолчал. Он давно уже понял, что не в состоянии противодействовать этому человеку, не в силах помешать ему творить все, что бы он ни пожелал. Тогда, вечером, он мог еще вызвать провост-маршала, как-то вмешаться. Но эта последняя возможность была безнадежно упущена. Теперь, наверно, лучше уже не вмешиваться, предоставить событиям развиваться своим путем. Будь что будет. Он стал соучастником преступления, в лучшем случае бесстрастным наблюдателем. Даже если он вмешается, все равно ничего не изменится. И помочь никому тоже нельзя. Разве только самому себе. Хоть немного вернуть веру в свои силы. Да только к чему все это.

Новобранцы уже стояли вдоль прохода в чем мать родила. Адамчик выделялся из общего строя молочно-белым цветом кожи. Только шея и лицо его пылали от стыда, да волосы в свете лампы казались ярко-оранжевыми. Высокий и худой, он вытянулся по стойке «смирно», высоко поднял подбородок и немигающими глазами уставился куда-то поверх голов солдат, на невидимую точку стены. Тройное ожерелье из четок, нательного креста и «собачьей бирки» все еще болталось на тощей груди. Казалось, что в Кубрик попал какой-то туземец, пробравшийся сюда из самых диких мест.

«Что же теперь взбрело на ум этому деспоту? – думал он. – Что он еще решил вытворить?» Его страшно угнетала собственная обнаженность и беспомощность. Казалось даже, что, сняв одежду, он окончательно лишился остатков храбрости, стал совершенно беззащитным. Теперь между ним и Магвайром не было даже видимости преграды, и штаб-сержант мог позволить себе любую выходку, мог делать все, что ему заблагорассудится.

«Но почему же, – удивлялся в душе Адамчик, – не вмешается сержант Мидберри? Почему он не остановит старшего „эс-ина“? Или офицеры, где они?» Краем глаза он глядел на других солдат. Две ровные шеренги обнаженных тел. Среди них есть немало парней здоровее и сильнее Магвайра. Взять вон хоть того же Мистера Чистюлю или Филиппоне. Им-то чего бояться? Конечно, новобранцев надо учить уму-разуму. Не все ведь одинаково понимают, что хорошо, а что нет. Но разве это значит, что их можно подвергать таким издевательствам и даже пыткам? Почему же ни один не осмелится подать жалобу по команде, обратиться к командиру роты или батальона? А может быть, в прошлый раз, когда капитан из штаба проводил опрос, кто-нибудь и пожаловался? Тайком от Магвайра.