Червивое яблоко

Я плакала навзрыд, когда мы с Лорой в конце недели покидали единую ферму. Я чувствовала себя там как дома. Такого я больше нигде не испытывала. Дело было не только в Стиве, поскольку его чрезмерная раздражительность мешала ему находиться с остальными и разбавлять свою боль смехом и добротой. Дело было в самой ферме и тамошней жизни, которая так пришлась мне по душе. Существовал некий элемент, насыщавший мое пребывание в том месте, качество, по которому, как говорит Руми, «тосковала вся твоя жизнь». Подъемы на рассвете и участие в медитации, прекрасное чувство сконцентрированной работы с остальными, сидящее глубоко внутри, и при этом столько всего, чего нельзя передать словами. Возможно, это было влияние Ним Кароли Бабы, потому что однозначно казалось, что кто-то, обладающий такой же огромной любовью, как он, выступал священным хранителем этого места. Стив, бывало, говорил, что отдельные части чего-то в сумме могут превосходить целое. Эта характеристика идеально подходила для единой фермы. Я хотела остаться там навсегда и никогда ее не покидать. Ничто во мне не могло скрыть глубину и чистоту печали, которую я испытывала, покидая это место. Я обещала уехать с Лорой, однако стояла у двери машины и плакала. Хотя в следующей жизни я там останусь.

Единая ферма являлась обществом мудрости, где мы все всё еще были так молоды и глупы. Это духовное сообщество работало для принесения прибыли. Святилище. Именно в том месте и в то время компания Apple получила свое название, и именно там у меня впервые появилось желание обзавестись жизнерадостной, счастливой, духовно развитой дочкой.

Глава 10 Практичное и поэтичное

У меня всегда был причудливый талант обнаруживать самые лучшие книги, фильмы и одежду, заходить в магазин и сразу же находить нужную вещь, без дополнительных изысканий и сравнений. Это идеальное чувство истинной находки. Именно его я испытала весной 1975 года, когда наткнулась на ресторан «Pan’s», расположенный в центре Лос-Альтоса. Я была очарована этим небольшим заведением, а особенно тем, как парадная дверь в форме маленького углубления отгораживалась от улицы. Поэтому я решила зайти внутрь.

Мужчина лет тридцати пяти с бритой головой стоял за прилавком и занимался приготовлением пищи. Он был сравнительно коренастого телосложения, обладал крупной грудной клеткой и почти не поднимал ног от земли, словно в его жилах текла кровь хоббита. В его глазах чувствовалась кристальная твердость, не жестокая, но хрустально прозрачная и настойчивая. Воздух вокруг него был настолько ощутимо приглушенным и сосредоточенным, что казалось, что я попала в другой мир. Кроме нас двоих в помещении никого больше не было, поэтому установившаяся поначалу в комнате напряженная тишина давила на нервы. Однако вскоре она переросла в нечто миролюбивое. В конечном итоге он спросил меня, что я желаю, затем повернулся, чтобы закончить ряд своих остальных дел, прежде чем приступить к приготовлению моего заказа.

Во время ожидания я не переставала ерзать. На прилавке рядом с книгой отзывов и предложений я заметила брошюру о дзен-буддизме, которая привлекла мое внимание. «Вам стоит ознакомиться с ее содержанием», – сказал мужчина. Затем он вновь ушел с головой в работу. Я взяла брошюру и начала ее читать, поглядывая на мужчину, пока тот готовил мой ланч. Он двигался очень размеренно, стряхивая крошечные капельки воды с одного листа салата за один подход, а затем возвращался на место, чтобы положить их на кусок хлеба, который только что отрезал. В итоге он принес мне сандвич и сделал это с такой заботой, что у меня появилось странное чувство, будто меня обслуживает кто-то с очень высоким уровнем духовного развития. Именно с помощью этого сандвича, наполненного брюссельской капустой, я впервые познакомилась с миром дзен-буддизма. Мужчину звали Стив Бодхиан, и он был рукоположенным монахом.

Я увидела Стива Бодхиана в его монашеском одеянии в следующую среду в хайку зендо Лос-Альтоса, месте, изображенном на брошюре. Зендо было расположено в двухместном гараже, переоборудованном в современный японский центр медитации. Впервые туда попав, я увидела великолепные, окрашенные в пшеничный цвет татами, которыми оказался застлан весь пол, и похожий на балкон ярус для сидения, тоже покрытый ими. Передняя стена была оборудована сценой в форме островка, построенной специально для учителя, с двумя выступающими платформами позади него, где сидели наиболее продвинутые ученики. Выглядящие по-королевски свитки с японской каллиграфией висели за сиденьем учителя, а перед ним были разложены церемониальные принадлежности: чаша в форме ладана, подушки, на которых были колокольчики двух размеров, похожие на кубки, колотушки и длинная палка. Помещение не было слишком просторным – в нем могли поместиться всего около 17 человек, – однако настолько хорошо организовано и так красиво, что пустота комнаты казалась всеобъемлющей.