Червивое яблоко

Я была рада снова увидеть Клару и за короткое время нашего общения почувствовала, что она стала великодушнее и веселее. Она отвела меня на задний двор, где на небольшом травянистом бугорке сидел Стив и смотрел на небо. У него было радостное, изумленное выражение лица, а вокруг него концентрировался такой гул энергии, словно кто-то только что совершил хлопок двумя огромными музыкальными тарелками над его головой.

Задние дворы в пригородах Калифорнии часто бывают огорожены шестифутовым забором из красного дерева по границам участка. Как правило, они состоят из небольших, имеющих форму боба лужаек с бобовидными террасами и бобовидными бассейнами. После огромных лесов Среднего Запада эти задние дворы всегда казались мне крошечными, но также и необычными, как зимний сад, украшенный экзотическими цветами и солнечным светом. И мне всегда нравилось то, как они, казалось, создают личный участок неба – одновременно особенно и отчасти скупо.

Все то время, что я знала Джобсов, их задний двор был бесплодной, выжженной землей. Далеко не личный райский уголок, их двор представлял собой пустую коробку с традиционной лужайкой с ползучими сорняками и пятнами от воды, которые покрывали темное ограждение, словно замысловатая армия тлей-древоточцев. Однако в тот день я лицезрела его превращение из Канзаса в Оз. Зеленый сад, около шестидесяти футов в ширину и тридцати футов в глубину, покрывал заднюю треть земельной собственности. Признаками бурной деятельности в саду стояли стойки, шпагаты и циркуляры металлической формы, удерживающие растения в какофоническом подобии порядка. Складывалось ощущение, словно территория заднего двора все минувшие годы ждала этого вопиющего правосудия.

В Индии говорят, что ребенок не в состоянии каким бы то ни было образом ответить родителям за жизнь и заботу, которые они ему подарили. Я прочитала это в книге Рама Дасса, данной мне Стивом, «Будь здесь и сейчас». В Америке в шестидесятых или семидесятых не было принято выражать благодарность родителям, однако Стив нарушил привычные нормы. Казалось, что после его возвращения из Индии для него стало самым важным отблагодарить родителей за все то, что они для него сделали. Красивый сад олицетворял собой проявление его благодарности. Это была одна из великих характерных черт Стива – объединять практичное и поэтичное. После того все время, что я знала Джобсов, они всегда весною засаживали сад, и казалось, что это обстоятельство делало их счастливее.

Стив посмотрел на меня с небольшого холма в правой части сада. С легким вздохом он поднялся и, пока я стояла в дверном проходе, придерживая своим телом дверцу с проволочной сеткой, неким образом ожидая приветствия или по крайней мере улыбки, проскочил мимо меня на кухню. Встреча была настолько небрежной – даже разочаровывающей, – что мне стало интересно: а не явилась ли я не в тот день? Почему такое безразличие? Он пошел к плите и начал жарить в масле коричневый рис. Абсолютно растерянная, я подошла посмотреть, что он делает. Я никогда не видела, чтобы рис готовили подобным образом – идеальные толстые зерна полупрозрачного маленького коричневого риса, поджаривающиеся в крошечных пузырях кунжутного масла. Я была поражена. Даже кастрюля с длинной ручкой, в которой происходило все действо, оказалась великолепной. Такой подход к приготовлению риса был настолько нов для меня, что он спровоцировал внутри меня небольшую революцию. И я не преувеличиваю тот эффект, который он произвел. Я стояла позади него, бормоча что-то в волнении, пытаясь передать увиденную мною красоту, потому что не могла остановиться. Он продолжал молчать. Его манера поведения отталкивала и производила впечатление настолько же суровой, насколько безразличной. Я боялась, что мое присутствие он, вероятно, переносил с трудом. Это все при том, что само приготовление пищи было настолько великолепным.

Я отошла в самый дальний угол маленькой кухни. Затем Стив залил кипящую массу водой и закрыл крышкой сковороду. Все происходящее выглядело странным. Он не только не говорил со мной, но и само его поведение и безразличная манера отбивали все мое желание с ним разговаривать. Затем, когда он бросил несколько зерен приготовленной на пару волокнистой фасоли из сада в чашку и добавил туда соль, я наконец-то с облегчением осознала, что он готовился к моему приходу. «Садись, – приказал он, после чего бросил через стол тарелку с фасолью в моем направлении и рявкнул: – Ешь!»