Червонные сабли

Весь буденновский эшелон был разукрашенный и праздничный. На вагонах - красные флажки, боевые призывы, карикатуры.

У многих бойцов шашки через плечо, шпоры позвякивают. Шум, говор... Женщины расстилают прямо на земле чистые рушники, расшитые петухами, - угощайтесь, герои!

Командарму и Щаденко досталась кастрюля с галушками. Они, весело подмигивая друг другу, черпали ложками горячие и вкусные галушки. Добрая женщина смотрела на них и повторяла с улыбкой:

- Ешьте, сыночки, ешьте, родненькие. Вы наши спасители и защитники. - Женщина неожиданно заплакала, закачалась: - Бачите, кажут, що Врангель Жлобу порубал. А там же сынки наши. У меня четверо у Червонной Армии воюют. Кажуть, белогвардейцы детей штыками колют, хиба ж так можно робить!

- Доберемся, мамаша, до того Врангелюки. Придется ему самому испробовать красноармейской сабли, - успокаивал женщину Щаденко.

На станции открылся митинг. Военный комиссар Юзовки, бывший механик Сиротка, потрясал рукой, сжатой в кулак, и громко говорил:

- Товарищи рабочие, а также славные герои буденновцы! Сейчас, когда мировая революция близка к победе и господствующие классы мечутся в страхе, хищные вороны последнего барона Врангеля рвут нашу пролетарскую землю!..

Над степью собирались грозовые тучи. Ветер шквалами налетал на станцию, вздымая пыль, срывая шапки с голов. Красные знамена бились о древки, надувались парусом.

- Золотые мешки международного капитала открыты для Врангеля. А наши красноармейцы разуты, раздеты и нет у них продуктов питания! Но мы с вами, товарищи бойцы, и, чем можем, поддержим вас. Мы передаем Красной Армии свой рабочий бронепоезд, который собрали по винтику в наших мастерских.

Сиротка взмахнул фуражкой, зажатой в руке, и тогда все услышали гул подходящего поезда. С заводских путей заворачивал к станции расцвеченный флагами бронепоезд. Паровоза не было видно: он находился в середине состава и по самую трубу был покрыт броневыми щитами, виднелась одна макушка трубы. На крыше одного из вагонов стояло орудие, нацеленное в степь. На площадках за мешками с песком укрылись пулеметы, из бойниц торчали их тупорылые стволы.

Загремело «ура», полетели кверху фуражки, буденовки, замелькали девичьи платки. Рабочий оркестр грянул «Интернационал», и его подхватили сотни голосов. К перрону, посапывая, подошел бронепоезд, у которого по клепаному броневому боку размахнулась гордая надпись: «ЮЗОВСКИЙ РАБОЧИЙ».

У Сиротки, стоявшего на трибуне рядом с Городовиковым, гордо светились глаза. Подождав, пока уляжется шум, он закончил речь словами напутствия:

- Этот рабочий бронепоезд мы передаем вам, товарищи красные буденновцы! На нем установлена пушка, чтобы враг бежал от вас без оглядки. А там, в конце, - три вагона угля. Нехай этот горючий донецкий уголек жгет пятки проклятому Врангелю!..

Командарм был растроган встречей с шахтерами. Он шагнул к военкому, крепко обнял его и под крики «ура» и гром оркестра расцеловал.

3

После митинга секретарь Юзовского горпарткома, комсомольские вожаки и военком Сиротка повели Оку Ивановича к бронепоезду.

Громоздкий состав из двух бронированных вагонов, нескольких открытых площадок и паровоза, как древний рыцарь, был по самую макушку закован в латы. Бронепоезд был склепан кустарно. Однако Сиротка и все юзовские рабочие гордились своим детищем. Ока Иванович это понял и уважительно похлопал ладонью по броне:

- Хороша машина. Спасибо, товарищи рабочие. Не бронепоезд, а настоящий батыр! Теперь нас голыми руками не возьмешь.

Внутри одного из вагонов еще работали кузнецы: по броне стучали кувалдами. Когда Ока Иванович открыл тяжелую стальную дверь и вошел в вагон, то старший из рабочих - бородач, с поврежденными пальцами на левой руке, в замасленной казацкой фуражке с оторванным козырьком - взглянул на Городовикова и оторопел. Какое-то время оба они молча смотрели друг на друга, потом Ока Иванович воскликнул:

- Дядя Миша Кучуков, ты ли это?

- Ока Иванович?.. Вот так встреча!

- Как ты здесь оказался?

- Кузнецы везде нужны...

- Но ведь ты еще и казак. Из родного края утек?

- Пришлось...

- Ну и чудеса в решете!.. Ты хоть помнишь Тридцать девятую казачью сотню?

- Еще бы не помнить!

- А помнишь, как учил меня против царя бороться?

- Вместе учились...

- Хорош гусь! - усмехнулся Ока Иванович и указал Щаденко на кузнеца. - Я, понимаешь, взводный начальник, честно служу царю-батюшке, а он меня совращает. Казачьего унтера в революционную веру перекрестил! Ну дай я тебя поцелую за это. Здравствуй, дядя Миша, учитель мой дорогой...

- Теперь, Ока Иванович; ты меня бери в ученики.

Городовиков от радости хлопнул кузнеца по плечу.

- Ну и казак, до чего смекалистый! Ведь об этом и речь. Думаешь, зачем я остановился в Юзовке? Набрать командиров из рабочих. Хочу, чтобы в Конной армии был дух пролетарский!.. Передавай свой молот ученикам - и покатили на фронт. Полчаса тебе на сборы. Приедем на Волноваху, дадим тебе коня самого красивого. А лучше пускай будет твоим конем бронепоезд. Сам его сделал, сам и объезжай. Ведь ты, поди, артиллеристом можешь быть?