Червоный дьявол

— Что мне с его богатства? — едва выговорила сквозь слезы Галя. — Он от скупости черный хлеб грызет…

— У тебя свое будет, тебе все отпишу, не бойся, первой паней будешь.

— Ах, на что оно мне, на что?! — припала Галочка к косяку дверей, вздрагивая всем своим тельцем. — Он уморит, уморит меня…

— Не уморит, не бойся, дочко, любить будет, да еще и как!

— Ох, таточку ж мой родименький, мой единый, мой коханый, — бросилась Галя перед отцом на колени, хватая его руки и покрывая их поцелуями. — Не отдавайте ж меня за Ходыку, не губите мой век молодой! Ух, — вздрогнула она, — как мне подумать обнять его, пригорнуться к нему, слово родное сказать?! Холодный, холодный, как змея, как жаба! Он высушит, вывялит мое сердце! Да не давайте ж меня за него!..

Войт вырвался от Гали и несколько раз прошелся взволнованно по комнате. «А, черт бы побрал всех на свете! Вот плачет же, разливается, словно ее на убой ведут! Прибралась к самому венцу, а теперь и голосит? Это он, он взбаламутил ее, ну, погоди ж, попадешься ты мне! — сердито говорил себе войт, стараясь не глядеть в сторону плачущей дочери. — Завтра венец, весь город знает… Опять и с Ходыкой поссориться, назло на воеводову сторону перейдет! Да нет! — постарался он успокоить себя. — Если бы она была в кого закохана? Ну, другое дело, а то девичьи слезы скоро высыхают, да она раньше и не плакала. Э! Сживется — слюбится!»

— Чего плачешь? — обратился он к Гале более мягко. — Сама не знаешь, что говоришь! Не все же красавцами народились. Будет любить тебя и жалеть, как муж…

— Ах, что мне в его любви, — припала Галя к ногам войта, — когда я, таточку, не люблю, не люблю его?!

— Вздор!! — вскрикнул уже вспыливший войт. — Поживешь — полюбишь! Не ты первая, не ты и последняя! Будешь потом еще и батька благодарить, что не послушался глупых девичьих слез.

— Не буду, не буду! Не губите меня, таточку! Пожалейте ж меня!

— Да что ты, с ума, что ли, сошла? — вырвался наконец войт из цепких Галиных рук. — На завтра свадьба, весь город о том знает, а ты хочешь, чтоб я осрамил, ославил и себя, и тебя на весь свет?!

Но Галя только рыдала, припавши к земле.

— Благодарила б батька за то, что думает о тебе! Батько лучше знает, где своей дочери счастье найти! На него полагайся, его слушай, а своим дурным разумом не раскидай! Или ты думаешь в девках поседеть?

— И поседею, и умру, а за Ходыку замуж не пойду! — выкрикнула вдруг решительно Галя, подымаясь с пола.

— Не пойдешь? Ты смеешь против моей воли идти? — даже отступил войт, не веря своим ушам.

— Не пойду, не пойду! Когда вы меня не жалеете, когда вы меня хотите со света сжить, так я сама себя убью, а за Ходыку не пойду, не пойду! — выкрикнула Галя, захлебываясь истерическим рыданьем.

— Ты, ты так батьку!.. — мог только выговорить войт, застывая от изумления и не веря, что это говорит ему его собственная дочь. — Да как ты осмелилась?..

Но в это время дверь распахнулась, и в комнату влетел растерянный, испуганный Славута.

— Ай! — вскрикнула Галя.

Но Мартын не дал никому опомниться.

— Пане войте, — закричал он еще с порога, — поторопитесь… Несчастье! Ходыка ехал с панскими товарами, да на горе возы обломались, а воевода забирает все на замок.

— Как? Где? — крикнул отчаянно Балыка.

— За мытницей. Хотел прикарманить мыто с четырех возов, да переложил все товары на два воза и обломился.

— Зарезал! Ирод! Дьявол! — заревел пан войт, хватая палицу и шапку, и бросился вслед за Мартыном со двора.

Однако, когда Мартын и пан войт прибежали к заставе, ни одного тюка товаров уже не было на горе: все было сложено и отвезено в замок.

При свете красных, развевающихся по ветру факелов глазам их представилась страшная и пестрая картина. У ворот заставы собралось почти полгорода. Пробираясь сквозь толпу, они заметили и пани Кошколдовну с Богданой, и пани цехмейстрову, и самого Василия Ходыку, и много знакомых горожан. Белые головы женщин наклонялись друг к другу, мужчины покачивали с ужасом головами. «Дьявол, дьявол! Это он!»— слышался кругом сдержанный шепот.

На спуске горы лежало два поломанных воза, лошади уже были выпутаны. Бледный, испуганный, без шапки стоял подле них Федор Ходыка.

— Что ты наделал, что ты наделал, аспид, выплодок чертячий! — застучал войт палкою, наступая на Ходыку. — Ограбил, разорил меня! — кричал он, задыхаясь от гнева и не находя слов.

— Не моя вина, пане тесте, никогда со мною такого не случалось, не я, он… — произнес Ходыка с запинкой, — он виноват…

— Не ты? Не ты виноват? — наступал войт еще грознее. — А кто же тебе велел товары на два воза сложить, когда я велел везти на шести! Кто позволил тебе, га?

— Тебе же, пане войте, хотел корысть сделать… Мыто сберечь…